Михаил Савеличев - Лабиринт для Минотавра [litres]

– Кремниевые люди и ихтиандры – уже не люди, – сухо ответила Ариадна. – Столь радикальное вмешательство в геном недопустимо. Вязание генов сродни вязанию нитью, необходимо строго следовать плану.

– А если бы человечеству в его нынешнем обличии грозило уничтожение от некой вселенской катастрофы? – поинтересовался Корнелий. – Избежать ее можно, только радикально изменив собственную природу.

– Не люблю излишнего и беспочвенного теоретизирования, – отсекла как бритвой Ариадна. – И… пожалуйста, отойдите от анклава, вы пугаете… их. – «И меня», – мысленно добавила Ариадна.

Корнелий усмехнулся, постучал ногтями по резервуару и отступил. Едко заметил:

– Ваши слова я уже слышал из чьих-то уст… Позвольте-позвольте! Не из уст ли Червоточина? Именно так он аргументировал необходимость выделить ему под эксперименты данный объем пространства. Хотя признаю – за последнее время в области искусственных сингулярностей достигнут прорыв… вот только устойчивых червоточин так и не удается создать. Я прав?

– Я не обладаю достаточной компетентностью в работах моего супруга, – сказала Ариадна. Только теперь она сообразила – кто перед ней. Нескладный человек, худой как вешалка, с длинными руками и ногами, похожий на марионетку, которую дергает за ниточки невидимый и неумелый кукловод. Хотя комиссара по братству вряд ли могли посадить на нити. За нить предпочитал дергать он сам.

Склонив голову набок, став еще более похожим на нелепую куклу, Корнелий ясно уловил тот миг, когда Ариадна узнала его, усмехнулся и спросил:

– Он знает? – Кивок не допускал двусмысленности, и Ариадна торопливо убрала руку с живота, хотя теперь в этом вряд ли имелась необходимость. – Вам придется отправиться…

…на Землю, потому что пребывание в подобном положении в зоне опасных экспериментов чревато для жизни и здоровья – вот что хотел сказать комиссар, но не сказал. Понял, что дальнейшие пояснения излишни.

– Пойдемте, – Ариадна отступила к шлюзовой двери и, не отрывая взгляда от Корнелия, нащупала кнопку, – я покажу, где можете расположиться до возвращения Червоточина…

База на Амальтее возводилась под гораздо большую численность обслуживающего и научного персонала. По дороге до незанятых кают Корнелий не переставал болтать, видимо, пытаясь создать впечатление человека легкого в общении, а заодно и вытянуть из собеседника крупицы необходимой ему информации. Ариадна ядовито об этом подумала, но не решилась высказать догадку вслух.

Хуже всего, Ариадна так и не могла понять – каким солнечным ветром занесло сверхзанятого делами комиссара по братству в их «дикий угол». Создание и удержание устойчивых микросингулярностей хотя и можно отнести к передовой науке, но находился Корнелий далеко от направлений главных ударов по загадкам и тайнам мироздания, представляя весьма периферийную область физики с весьма неясными перспективами дальнейшего развития. Вполне возможно, что теория сингулярностей представляла собой тупиковую ветвь и Корнелий прибыл на Амальтею именно для того, чтобы самому в этом убедиться и прекратить разбазаривание ресурсов.

Но ведь оставался и ее проект – генетические модификации земноводных для отработки возможностей освоения Европы и других спутников планет-гигантов, под ледовыми панцирями которых скрывались океаны. Но проводить такие исследования именно на Амальтее не имелось никакого резона, разве что ее супруг позволял этим заниматься, скупо делясь оборудованием и мощностями – вычислительными и энергетическими. «Чем бы жена не тешилась», любил он говорить, не обращая внимания что Ариадне подобная «скупость» казалась унизительной, если учитывать несомненную важность ее изысканий.

– А ведь я помню времена, когда здесь кипела жизнь, – продолжал словоохотливый Корнелий. – В коридорах не протолкнуться, а в каютах ночевали по десятку человек, представляете?

– Как же они спали? – мимодумно спросила Ариадна, не столько действительно интересуясь вопросами размещения персонала в те ветхозаветные эпохи, сколько из доведенной до автоматизма вежливости, без нее во Внеземелье весьма непросто.

– О, это называлось «горячей койкой»! – восторженно вскричал Корнелий, вскидывая руки, будто укротитель, вступивший в клетку с хищниками и приветствующий замерший в ожидании зал. – Понимаете? Горячей! То есть койка была занята в любое время суток. Как только просыпался один, ее тут же занимал другой. Но стоило встать и ему, как на его место ложился третий, и так по кругу – на койке постоянно кто-то спал.