Агата Озолс - Мишка и Трубочист

— За продуктами. У меня, признаться, практически пустой холодильник.

— Но я, же принесла еду.

— Я почти все уже съел, — сознался Михаэль.

— Когда успел? — Мишель удивленно распахнула глаза.

— Когда — когда, — проворчал он, — ночью.

— Ночью мы были вместе, и ты почти ничего не ел.

— Проснулся часа полтора назад, так есть хотелось ужасно. Встал и поел.

— Тогда нам обязательно нужно в магазин, — согласилась Мишель, прикидывая, сколько же нужно продуктов, чтобы прокормить этого обжору.

— Будем вставать?

— Будем. Давай я завтрак приготовлю. У тебя молоко есть? Яйца? Мука?

— Поищу. Ты пока сходи в ванную.

А после ванной, найдя на кухонном столе искомые продукты, она занялась блинами. Тонкими, нежными и ужасно вкусными. Виннер блины обожал, и за пять лет мастерство Мишель в приготовлении этого блюда поднялось до небес. Конечно, вслух она этого говорить не стала. Зачем одному мужчине знать о том, как она готовила для другого?

Михаэль, похоже, был солидарен с ее бывшим мужем в любви к жаренному тесту, во всяком случае, блины, с медом и вареньем, уписывал за милую душу.

Мишель тесто не ела, не любила. Сидела с очередной чашкой кофе и любовалась, как мужчина завтракает. Приятно было смотреть, как Михаэль, намазав тонкое тесто медом и свернув его в трубочку, откусывает большой кусок и жмурится от удовольствия.

— Ты где остановилась? — спросил он в перерыве между блинами.

Мишель назвала адрес.

— А вещей много?

— Сумка.

— Тогда можно обойтись без машины. В крайнем случае, после магазина, вызовем такси.

— Не любишь сидеть за рулем?

— Нет, не в этом дело.

— Машина в ремонте?

— На парковке у соседнего дома.

— В чем тогда?

— Люблю гулять, — признался трубочист. — К сожалению, это у меня редко получается. А ты?

— Гулять? Люблю. Да и город и вас красивый, с удовольствием пройдусь, — ответила Мишель.

— Тогда пошли собираться?

Потом ей предстояло выдержать еще один бой …. За одежду.

— Я же тебе сказал, в этом пальто ты не пойдешь.

— Оно теплое, — Мишель пыталась отстоять свой гардероб.

— Для Италии, может быть. Но не для Таллинна.

— Ты хочешь, чтобы я снова надела твою дубленку?

— А чем она плоха?

— Она же мужская и мне велика.

— Ерунда, — отрезал Михаэль. — Этого совершенно не видно, к тому же тебе идет.

— Что идет? Ходить в твоих вещах?

— И это тоже, — покладисто согласился трубочист. — Но главное, в ней ты не замерзнешь.

— Я и в пальто не мерзла, — пробурчала Мишель, просовывая руки в предложенную дубленку.

— Это потому, что ты мало ходила.

— Нормально я ходила.

— Надевай и не спорь со мной, — Михаэль помог ей одеться.

— Только не шапку! — попыталась его остановить.

Напрасно, легче было остановить бронепоезд.

— Ты менингитом заболеть решила? А еще доктор.

— Врач, — возразила Мишель, пристраивая головной убор так, чтобы он не съезжал на глаза.

— Сейчас это совершенно неважно, — ее продолжали кутать, на сей раз в шарф.

— Это всегда важно. Слушай, а зачем мы вообще идем за моими вещами?

Михаэль настолько растерялся от ее вопроса, что замер со своей паркой в руках.

— Чтобы ты их носила?

— Ну, я могу переодеться в квартире, — предложила Мишель.

— А завтра? Опять пойдем?

— Ты предлагаешь мне снова заночевать у тебя?

Михаэль серьезно на нее посмотрел и так же серьезно ответил:

— Я предлагаю тебе сдать билет, задержаться в городе и пожить у меня.

Если бы он сообщил Мишель, что земля плоская и стоит на четырех китах, она бы и то удивилась меньше. Нет, ну предложение пожить немного, конечно, не тянет на предложение руки и сердца, но все же, все же…

— Тебе когда нужно быть в Москве? — делая вид, что не заметил ее ошарашенного взгляда, спросил Михаэль.

Все еще пребывая под впечатлением от сказанного им, Мишель ответила правду:

— Десятого.

Правда, она собиралась поменяться с коллегами дежурствами, чтобы не сидеть дома в выходные, но сейчас даже порадовалась, что еще не успела никого осчастливить. Обрадовалась как-то по-детски — ей совершенно не хотелось расставаться с трубочистом. Бывает ведь так: умом понимаешь, что все это глупости, от лукавого, а сердцем ….. Сердцем надеешься — вдруг это то самое, заветное, о чем мечтают все женщины мира. И она, Мишель, не была исключением. А ведь взрослая, циничная женщина, да еще и врач.

— Вот и хорошо. Нужно аннулировать билет. И взять на девятое.