Дмитрий Тагунов - На пороге [Сборник]

— Федя, отпусти его, — попросила Ольга, и Ложкин тут же слез со спины оппонента.

— Как скажешь. Вот видишь, сын льва, женщин надо слушаться. Особенно таких женщин. Ты ведь не хуже меня знаешь, что она умнее тебя. А умных надо уважать. — Он закончил бросаться сентенциями и посмотрел на Сергея. — Ты уже здесь, ассистент? Иш, примчался! Давай-ка со мной, у нас ещё много работы.

Ложкин в приподнятом настроении направился к лифту, и Сергей поспешил за ним.

Сгустились сумерки. Над парком зажглись фонари. Юля уверенно дошла по знакомой дорожке до своего уголка, её личного кусочка экзотического леса, и уселась на скамейке. Ей было одиноко. Невысокие деревца стояли неподвижные, недвижимые ни ветром, ни обитателями заповедника. Здесь было удивительно тихо.

Внезапно совсем рядом из темноты возник чей-то широкий силуэт. Юля вздрогнула.

— Ой!

— Кто здесь? — прозвенел в темноте не менее удивлённый мужской голос. Силуэт бесшумно приблизился и превратился в растерянного Ложкина. — О, так я тут не один. Откуда ты, прелестное дитя?

— Я… я работаю здесь, — справилась с внезапным волнением Юля.

— В институте? Чудно. — Учёный задорно улыбнулся и прочёл: — Ведь я институтка, я дочь камергера, Я чёрная моль, я летучая мышь. Вино и мужчины — моя атмосфера. Приют эмигрантов — свободный Париж! 3 3 Мария Вега (Волынцева), «Институтка».

Он огляделся по сторонам и чуть тише спросил:

— Сударыня, вы не будете против, если я присяду рядом?

— Конечно, садитесь! — Юля спешно подвинулась: скамейка была неширокая. Ложкин грузно уселся и повернулся к девушке. В руках учёный держал два стаканчика мороженого.

— Хотите? — предложил он.

— Нет, спасибо, — вежливо отказалась Юля.

— Берите-берите! — настаивал Фёдор. — Одно яблочное, другое клубничное. Какое выбираете?

Немножко подумав, девушка решила:

— Яблочное.

Ложкин разочарованно надул губы, но отдал стаканчик со своим любимым мороженым без сожалений. Несколько минут они сидели и ели мороженое. Ложкин закончил первым и заёрзал на месте, дожидаясь, пока с начавшим таять лакомством справится его компаньонка.

— Вкусное, — сказала Юля, расправившись со стаканчиком. — Спасибо.

— Будем знакомы! — улыбнулся учёный. — Фёдор Ложкин, человек и пароход!

— Юля Назарова. Единственная и неповторимая.

Они весело рассмеялись. Одиночество отступило и забылось, знакомство обещало стать интересным.

— Что вас сюда привело в столь поздний час, Фёдор Борисович? — немножко смутившись, спросила девушка.

— Можно просто Федя. И давай на «ты».

— Хорошо, Федя, — уступчиво сказала она. — Так что?..

— О, я просто бродил в темноте в поисках красивых девушек! — пошутил Ложкин. — А если серьёзно, я навещал местечки, где посажены мои деревца. Я же здесь уже работал в своё время. — Он повернулся и указал куда-то рукой. — Вот там стоят две ёлочки. Это мы с женой посадили когда-то. С Олей.

— С Ольгой Власовой?

— Тогда у неё была другая фамилия, — приятно улыбнулся Ложкин. — Ох, как мы любили друг друга. Не знаю, что она во мне нашла, я совершенно не в её вкусе. Наверное, её поразили мои ум и обаяние…

Девушка хихикнула, но скорее для приличия. Учёный понял это.

— Не против, если я ещё прочту стихи? — спросил он.

— Я люблю стихи, — с женской рассудительностью заявила она. Ложкин вспомнил:

— Здорово, — тихо сказала Юля. — Очень красиво. И так чувственно…

— Согласен. Ты, кстати, не знаешь автора? — Вопрос был с подвохом, но Юля не разочаровала Ложкина.

— Нет, — просто ответила она.

— Эти строки принадлежат перу Иннокентия Анненского 4 4 И. Ф. Анненский, «Среди миров». , — почти торжественно произнёс Ложкин, мысленно радуясь, что Юля не торопилась пользоваться по любому поводу услугами Сети. Не то, что всякие там Мамонтовы. — Когда-то я читал их Оле, но ей почему-то не понравилось. Своеобразная женщина.

— Вы её очень любили?..

— Юля, мы же договорились перейти на «ты»!

— Ой…

Возникла неловкая пауза, которую прервал Ложкин.

— Здесь, кстати, есть ещё одно моё растение. Вон там, в уголке, видишь? Пушистое такое, маленькое, ветвистое, с круглыми листочками.