Чайна Мьевилль - Нью-Кробюзон [Трилогия]

Каттер припас бегство на крайний случай. На потом.

— Мы надеемся, — говорила Анн-Гари.

"Быть может, она права. Поезд придет, остатки Коллектива восстанут, правительство падет".

Оказалось, что на этих сырых землях жили и другие люди. Раз в два-три дня Совету попадались деревянные дома фермеров на вершинах холмов. Под крутыми склонами, где подъем становился пологим, — несколько акров обработанной каменистой земли. Фруктовые сады, огороды, загоны для грязно-серых овец. Обитатели ферм и отдаленных хуторов приходили взглянуть на Железный Совет, пока клались пути. Эти люди, с молочно-белой кожей от близкородственных браков, глазели на состав, даже не подозревая, что присутствуют при историческом событии. Иногда они приносили товары на обмен.

Наверняка были и города, где фермеры сбывали произведенное ими, но Совет не видел ни одного. Слух о нем — о беглом поезде, приближающемся с запада в окружении горделивой армии беспределов и их детей, — облетел всю болотную страну.

"В Нью-Кробюзоне наверняка тоже узнают. Может, на нас скоро нападут".

— Слышали? — спрашивала их одна беззубая фермерша; она предложила им ветчину, закопченную на яблоневых дровах, в обмен на их деньги (таинственные дублоны с Запада) и кусочек поезда на память (ей дали зубчик смазанной маслом шестеренки, и женщина взяла его с трепетом, как священную книгу). — Я про вас знаю. Слышали?

Она буквально настояла, чтобы Совет проложил путь прямо через ее жалкий клочок земли.

— Тогда мне и пахать не надо будет. Слышали? Говорят, в Нью-Кробюзоне беда.

"Наверное, Коллектив пал. Или перешел в наступление. Кто знает".

Дальше на восток — и стало ясно, что это за беда.

— Война кончилась, — сказал им один человек, чье пастбище превратилось в вокзал, а крыльцо — в платформу.

Его ближайшие соседи покинули свои низинные владения и проехали много миль, чтобы своими глазами увидеть Железный Совет. На полях земледельца возникли боковые пути, и вокруг них толклось множество мужчин и женщин. Фермеры и охотники из пустоши с суровым удовлетворением наблюдали за ними.

— Войне конец, — говорил он. — Так я слышал. Воевали-то с Тешем али как? Ну вот, война кончилась, мы победили.

"Мы? Мужик, ты в Нью-Кробюзоне-то отродясь не был. Ближе чем на сто миль не подходил".

— Они сделали что-то и победили, и теперь Теш просит мира. А я почем знаю, что? Чего-чего? Какой такой Коллектив?

Нью-Кробюзон что-то сделал. История возвращалась. Тайная миссия, говорили одни; наемное убийство, твердили другие. Чему-то был положен конец, жизнь изменилась, на тешан нашлась управа, их принудили к переговорам или даже к капитуляции.

"Что-то изменило планы Теша? — криво ухмылялся про себя Каттер. — Подумать только". Похоже, что победа в войне усилила влияние парламента и мэра, лишив Коллектив всякой поддержки. Тут уж было не до ухмылок. О таком тошно было даже думать.

— Забастовщики? Им конец. Правительство разобралось с ними.

Беглецы из города рассеялись по мокрым от дождя трясинам. Они приходили в деревни, мимо которых шел Железный Совет, и оставались там; заселили даже заброшенные поселки, выросшие в степи во время железнодорожного бума. Нередко рабочие стаей муравьев спускались с холмов на равнину, где клали рельсы на утоптанную тропу или возрожденную проезжую дорогу. Новые посельчане высыпали из бывших салунов, борделей и церквей и смотрели, как в считаные часы — Совет набирал скорость с каждым днем — укладчики наводили стальной путь поверх гужевой дороги и поезд проезжал там, где раньше видели лишь верховых бродяг да дилижансы.

— Вы слышали?

Одни и те же истории приходилось выслушивать десятки раз. Среди беженцев наверняка были те, кто жил на парламентской территории, но никто в этом не признавался: все назывались коллективистами, спасавшимися от милиции.

"Да уж ты-то, конечно, не врешь, — думал насмешливо Каттер. — Самый что ни на есть заводила, как и божишься".

— Вы слышали?

"О том, что война кончилась, Теш разбит, мэр снова у власти, с восставшими расправились и Коллектив уничтожен? Да, слышали".

Хотя сомнения все равно оставались.

Их привечали в этих остаточных городах, предлагая секс и нью-кробюзонскую стряпню.

— Зачем вы здесь? Вы разве не слышали? Слышали? Никакого Коллектива больше нет. Одни подонки, какие-то террористы засели в Собачьем болоте, у них лишь несколько улиц во всем городе.

— А я слышал другое — что они еще живы и сопротивляются.