Чайна Мьевилль - Нью-Кробюзон [Трилогия]

— Вас уничтожат. Вы смерти хотите? Ваш долг перед миром — жить, вы нужны нам всем.

Но переубедить их, разумеется, не удалось. Они продолжали двигаться по холмистой земле, оставив следы боя позади. Каттер демонстративно ужасался тому, что они не хотят его слушать, но ничего другого не ожидал. Он изложил свои доводы, и граждане Совета ответили ему — каждый по-своему.

У одних Каттер встречал шапкозакидательство, приводившее его в ярость.

— Били мы Нью-Кробюзон раньше, побьем и теперь! — приговаривали они.

Каттер отвечал им подчеркнуто недоумевающим взглядом, зная, что они тоже знали, насколько их слова лживы и как все будет на самом деле. Они знали.

Другие подходили к делу более вдумчиво. Каттер не сразу находил что возразить.

— Кем мы станем? — говорил Толстоног. На тыльной стороне руки какта был рубец: вытравленное изображение змеи с крокодильим зубом. — Кем ты хочешь нас видеть, бандитами? Мы были свободными гражданами своей собственной республики. Ты хочешь, чтобы я забыл об этом и превратился в пустынного бродягу-головореза? Я лучше умру, сражаясь, Каттер.

— На нас лежит ответственность, Каттер, — говорила Анн-Гари.

В ее присутствии он всегда вел себя скованно. Присущий Анн-Гари пыл лишал Каттера воли — он сразу уставал и терял веру в себя, словно боясь, что против своей воли согласится с ней. Он понимал, что ревнует: никто не имел на Иуду Лёва такого влияния, как Анн-Гари.

— Мы — мечта, — говорила она. — Мечта простых людей. Все сошлось в ней, все вошло в нее. Мы вошли в нее. Мы — это она. История подталкивает нас.

"Что за тарабарщина? — думал Каттер. — О чем ты?"

— Настало время прорваться. Любой ценой. Мы должны вернуться сейчас, понимаешь?

Больше она ничего не говорила.

Друзья мастера шепота вскочили на своих коней, обычных и переделанных, и стали облачками пыли на горизонте, умчавшись кто на юг, а кто на восток. Дрогон остался. Каттер не мог понять зачем.

— Что тебе нужно от этого сброда? Ты же был в городе… ты знаешь, что нас убьют, если мы вернемся.

— Их, может, и убьют, — пожал Дрогон плечами. — Они сами знают, что делают. Кто я такой, чтобы им указывать? Они уже не могут остановиться. Раз встав на рельсы, будешь идти по ним всю жизнь. Им нельзя сворачивать.

"Тоже мне довод, — подумал Каттер. Кажущаяся инертность Совета ужасала его. — Если бы они посмотрели внимательно, то сразу поняли бы, что ошибаются… но они упорствуют, хотя и знают , что не правы… и это упорное стремление поступать вопреки фактам помогает им изменить реальность". Такой метод принятия решений в корне отличался от его собственного, он просто не умел так думать. Какой путь был более рациональным? Каттер не знал.

Железный Совет шел через сплошной туман. Овраги, пригорки и рощицы будто складывались из капелек висевшей в воздухе влаги за миг до приближения поезда и таяли, едва он проходил.

Смутно различимый пейзаж, местами такой знакомый, пробуждал забытые воспоминания. Это были нью-кробюзонские земли. По кустам боярышника, стряхивая с веток капли, порхали чижи. Это была нью-кробюзонская зима. До города оставалось несколько недель пути.

— Однажды, много лет назад, с нами шел один человек, — сказала Анн-Гари Каттеру. — В то время мы еще не стали Советом, к нам явился Паук и открыл нам тайны. Тот человек спятил и говорил только о Пауке. Он был вроде пророка. Но скоро он всем надоел, а потом на него вообще перестали обращать внимание. Мы его даже не слышали. Он говорил, а мы не слышали ни единого слова. Так и ты. "Поворачивайте, поворачивайте". — Анн-Гари улыбнулась. — Мы больше не слышим тебя, парень.

"У меня была миссия, — думал Каттер. — Я ее провалил". Ему не помогало сознание того, что его возлюбленный не ожидал ничего другого.

Каттер превратился в призрака. Его уважали — ведь он был одним из тех, кто пересек континент, чтобы спасти Железный Совет. Его нынешнее отступничество и настойчивые предсказания гибели Совета встречали вежливым молчанием.

" Я — призрак ".

Каттер мог уйти. Он мог взять любую лошадь из общественных конюшен и ускакать. Он мог направиться к предгорьям, найти там заброшенную тропу, по ней выйти в Строевой лес и оттуда в Нью-Кробюзон. Но он этого не сделал.

"Побуду пока здесь", — была его единственная мысль. Бегство он решил отложить на крайний случай.

Он видел карты. Совет продолжит движение на восток, оставляя в земле дырки от костылей и полосу спрессованной путями глины, снова и снова пуская в оборот рельсы и шпалы, пока не доберется до остатков дороги в нескольких десятках миль к югу от Нью-Кробюзона. Там они переведут поезд на старые пути, поддадут жару и в считаные часы будут в городе.