Чайна Мьевилль - Нью-Кробюзон [Трилогия]

Ягарек замер в боевой стойке, в руках дрожали бич и кинжал. Милиционеры наступали, но уже медленно, они боялись, осторожничали, ждали подкрепления, прикрытия с тыла.

Монолог Ткача зазвучал вдруг громче, из шепота в затылке Айзека превратился в голос, что прокрадывался через плоть и кости, заполнял мозг.

…НЕ ОНИ ЛИ НЕ ОНИ ЛИ ЭТО ТЕ ГАДКИЕ МУЧИТЕЛИ ТЕ НАДОЕДЛИВЫЕ ВАМПИРЫ ЧТО ПЬЮТ КРОВЬ МИРОВОЙ ПАУТИНЫ НЕ ОНИ ЛИ ЛЕТЯТ НЕ ОНИ ЛИ ПИЩАТ СТРЕМЯСЬ К ПОТОКУ СЛАДКОЙ ПИЩИ О СКОЛЬ ЖЕ ОСТРА БУДЕТ ИЗЖОГА…

Айзек, беззвучно крича, смотрел вверх. Он слышал трепет, осязал натиск потревоженного воздуха.

Приманка действовала, выброс рукотворных волн мозга, от которых у него дрожал позвоночник, не ослабевал, а звук приближался, он бешено вибрировал между материей и эфиром. Сквозь восходящие потоки теплого воздуха прорывался блистающий щиток; два одинаково меняющих форму крыла несли на себе стремительно меняющиеся узоры. Завитые конечности, органические шипастые выросты дрожали — тварь предвкушала поживу.

Тяжелое членистое тело спускалось по спирали, победно скользило впритирку к колонне пылающего эфира. Язык мотылька неистово слизывал пьянящий мозговой ликер.

Айзек, оцепенело глядя в небо, увидел второй силуэт, а затем и третий. Черные пятна на черном фоне. Один мотылек поднырнул по крутой дуге прямо под громоздкий, неуклюжий воздушный корабль, держа курс на источник ряби, идущей по ткани города, на источник волн мозга. Милиционеры на крыше воспользовались этим моментом, чтобы возобновить атаку, и грохот пистолетов Дерхан привел Айзека в чувство, напомнил об опасности. Он обернулся — Ягарек стоял в хищной позе, пригнувшись, кнут раскручивался, устремлялся полудрессированной мамбой к милиционеру, чья голова появилась над краем площадки. Вот он обвил шею. Тотчас Ягарек с силой дернул на себя, и противник ударился лбом о мокрый шифер.

Молниеносным движением Ягарек освободил кнут, а милиционер, кашляя, хватая воздух ртом, покатился прочь.

Айзек завозился с громоздким пистолетом. Высунулся посмотреть: двое нападавших на Джека-Полмолитвы умирали, из огромных ран хлестала кровь. Третий, шатаясь, отступал, держался за рассеченное бедро. Четвертого и самого Полмолитвы не видать.

Повсюду над низким шиферно-кирпичным холмом звучали крики растерянных, испуганных милиционеров. Но паника паникой, а дисциплина дисциплиной. Понукаемые командиром, они медленно, но верно сближались с противником.

— Удержите их, — крикнул Айзек. — Мотыльки летят!

Три мотылька снижались по переплетающимся спиральным траекториям, вокруг массивной энергетической стелы, растущей из шлема Андрея. Внизу на площадке приплясывал Ткач, но хищники его не замечали. Ничего не замечали, кроме корчащегося Андрея — источника невероятного наслаждения, что вертикально било в небо. Они были вне себя от азарта. Вокруг торчали водонапорные башни и кирпичные зубцы, как будто Нью-Кробюзон тянул к мотылькам руки, но они и сами один за другим спускались в городской нимб, сложенный из многих газовых огней.

И тут по телам прошли слабые волны беспокойства. Что-то не так с окружающим запахом! Но он был так крепок, он так пьянил, что мотыльки не могли остановить своего головокружительного приближения.

Дерхан выкрикнула ругательство. Ягарек бросился к ней и ловко взмахнул кнутом, заставив напавшего на нее милиционера крутнуться и потерять равновесие. Айзек выстрелил в падающего, услышал, как тот крякнул от боли, как пуля разорвала плечевую мышцу.

Воздушные суда были почти над головами обороняющихся. Дерхан сидела на бетоне и часто моргала. Ей забило глаза кирпичной пылью — пуля попала в стену рядом с головой.

На крышах осталось пятеро милиционеров, и они медленно, крадучись приближались.

Последняя насекомья тень устремлялась к городским крышам с юго-востока. Она прочертила громадную букву «S» в воздухе, поднырнув под воздушный рельс Каминного вертела, и снова взмыла, оседлав восходящие потоки, в горячее ночное небо, направляясь к вокзалу.

— Все здесь, — прошептал Айзек.

Он неловко перезарядил пистолет, просыпав порох, и посмотрел вверх. Глаза полезли из орбит. Приближался первый мотылек. Вот он в ста футах… в шестидесяти… и вдруг — в двадцати… в десяти! Айзек в ужасе таращился на чудовище. Увидел хваткие обезьяньи лапы и зубчатый хвост, громадную пасть и щелкающие зубы, глазницы с короткими стебельками — точно личинки мух лезут из гнилых ран — и сотню отростков, хлещущих, тянущихся, складывающихся и прячущихся, каждый — на свой манер… И крылья — необыкновенные, опасные, изменчивые, с непредсказуемо бегущими по ним волнами диковинных красок.