Чайна Мьевилль - Нью-Кробюзон [Трилогия]

Дверь с тяжелым грохотом захлопнулась за Айзеком, и длинное зеркало, висевшее рядом с ней, задрожало. «Удивляюсь, как оно еще не разбилось, — подумал Айзек. — Надо его убрать». Но эта мысль, по обыкновению, улетучилась так же быстро, как и возникла.

Когда Айзек, прыгая через три ступеньки, поднимался по лестнице, Дэвид, заметив что-то у него в руках, засмеялся.

— Еще один шедевр Силкристчека, Айзек? — крикнул он.

Айзек улыбнулся в ответ:

— Я коллекционирую только самое лучшее!

Айзек, который много лет назад нашел этот склад, первым выбрал себе место для работы, и это было заметно. Его кровать, печка и ночной горшок располагались в одном конце подвесной галереи, а в другом конце на той же стороне виднелась лаборатория. Полки были заставлены стеклянными и глиняными контейнерами, наполненными таинственными опасными химикатами. По стенам были развешаны гелиотипы, изображавшие Айзека с его друзьями в различных позах в разных местах города и в Строевом лесе. Задняя часть склада примыкала к Умбровому променаду: окна выходили на Ржавчину и набережные Костяного города, открывая перед Айзеком великолепный вид на Ребра и на поезда Паутинного дерева.

Айзек промчался мимо огромных стрельчатых окон к таинственному аппарату. Это был запутанный клубок из полированных медных трубок, с вкраплениями стеклянных линз, с понатыканными повсюду манометрами и циферблатами датчиков. На каждой детали агрегата гордо красовалось клеймо с надписью: «Собственность Университета НК, факультет физики. Не выносить!»

Айзек проверил небольшой паровой котел внутри машины и с облегчением увидел, что тот еще не совсем пуст. Он подбросил горсть угля и запер дверцу котла на задвижку. Затем поместил маленькое изваяние Сила на смотровую подложку под стеклянный колпак и раздул мехи, расположенные под ним, чтобы выпустить воздух, заменив его газом, поступающим через тонкий кожаный шланг.

Он расслабился. Теперь произведение водяного протянет несколько дольше. Такие штуки вне рук водяного могут просуществовать, если их не трогать, от силы час, а потом медленно вернутся к своей изначальной форме. Если же их подвергать какому-либо воздействию, то они растворяются гораздо быстрее; а если их поместить в благородный газ, то медленнее. Возможно, на исследование у Айзека было часа два.

Интерес Айзека к поделкам водяных возник не сразу, а в ходе его исследований в области единой теории энергии. Он хотел узнать, была ли эта сила, позволявшая водяному придавать воде форму, связана с взаимодействием частиц, которое, как он видел, в одних условиях не давало материи распадаться, а в других — полностью ее разрушало. Далее же исследования Айзека приобрели свой обычный характер: побочная ветвь работы захватила его целиком, превратившись в глубокое, хотя почти наверняка преходящее наваждение.

Айзек склонил над объектом несколько микроскопов и зажег газовую горелку, дабы осветить произведение водяного искусства. Его до сих пор раздражало, что об этом виде чародейства известно так мало. Для него это было еще одним подтверждением того, насколько неповоротлива традиционная наука и насколько ее «анализ» предполагает всего лишь описание, зачастую неверное, скрывавшееся за туманными словесами. Излюбленным примером такого рода была для него бенчемберговская «Гидрофизиконометрия», весьма уважаемый учебник. Читая его, Айзек хохотал до упаду, он даже аккуратно выписал и пришпилил на стенку отрывок:

«Водяные посредством того, что называют их водяным искусством, способны управлять пластичностью и поддерживать поверхностное натяжение воды таким образом, что некоторое ее количество будет в течение короткого времени сохранять любую форму, какую ей придаст манипулирующий субъект. Это достигается через применение водяными гидрокогезионно-акваморфического энергетического поля малой диахронической протяженности».

Иначе говоря, Бенчемберг знал о том, как водяному удается лепить из воды, не больше, чем Айзек, или какой-нибудь уличный шалопай, или даже сам Силкристчек.

Айзек потянул за несколько рычагов, сдвигая расположенные рядком подвижные зеркала и просвечивая разноцветными лучами фигурку, края которой, как он заметил, уже начали оплывать. Через линзу мощного микроскопа он видел беззаботно шныряющие крохотные микроорганизмы. Внутренняя структура воды нисколько не изменилась: просто она решила принять иную форму, нежели обычно.