Чайна Мьевилль - Нью-Кробюзон [Трилогия]

Толпа на это откликнулась воплями ужаса. Сплоченности как не бывало, люди бросились во все стороны, топча упавших, хватая детей, спотыкаясь на булыжниках и расколотых плитах мостовой. Толпа пыталась рассеяться по примыкающим к берегам паутинам улочек. Но над всеми путями отхода на малой высоте повисли заградители.

С двух сторон на пикетчиков двинулись милиционеры в мундирах. Закричали в панике люди и водяные. Блюстители порядка прибыли верхом на чудовищных двуногих шаннах, которые махали крючьями, качали безглазыми головами, находя себе дорогу с помощью эхолокации.

К воплям ужаса добавились короткие крики боли. Бегущие вслепую люди целыми группами попадали в щупальца заградителей — в щупальца с бахромой отростков, источавших нервный яд. Он причинял жертве страшные муки, одежда не спасала. Несколько судорожных вздохов, затем — холод, растекающийся по телу паралич. Наездники-пилоты тянули за поводья, соединенные с подкожными синапсами, и твари послушно несли их над крышами бараков и складов. Ядовитые отростки устремились в щели между строениями. Позади оставался ковер из парализованных: сведенные судорогой мышцы, остекленевшие глаза, пена изо ртов. В толпе хватало стариков и аллергиков, слабый организм реагировал на яд остановкой сердца.

У милиционеров мундиры были сшиты из ткани с добавлением волокон шкуры заградителей, щупальца им были не опасны.

Подразделения милиции атаковали открытое пространство, где собрались пикетчики. Люди и водяные отмахивались плакатами, точно уродливыми дубинами. В кипящей толпе то и дело возникали свирепые стычки, агенты милиции орудовали шипастыми дубинками и плетками, сплетенными из волокон шкуры заградителей. В двадцати футах от первого ряда охваченных смятением и гневом демонстрантов шеренга милиционеров в мундирах упала на колени и подняла зеркальные щиты. Позади них загомонили шанны, а затем над головами бойцов прочертились дуги клубящегося дыма — это их товарищи метнули в демонстрантов газовые гранаты. Милиция неустрашимо двинулась в дым, дыша через респираторы.

От основного клинообразного строя отделилась группка милиционеров и направилась к реке. Один за другим швыряли они шипящие газом цилиндры в проложенную водяными траншею. Ров наполнился хрипом и визгом, газ обжигал не только шкуру, но и легкие. Столь кропотливо создававшиеся стены пошли трещинами, оплыли, все больше забастовщиков ныряли в воду, спасаясь от ядовитого дыма.

Трое милиционеров опустились на колени у самой кромки берега. Вскоре их обступили полукольцом другие — прикрытие. Трое быстро сняли со спин ружья точного боя. У каждого было по два ружья, заряженных и заправленных порохом, одно в руках, второе рядом, наготове. Они очень быстро нашли цели в серых миазмах. Позади этих милиционеров стоял офицер с приметными серебристыми эполетами капитан-чудотворца, он что-то бормотал — быстро и невнятно. Затем коснулся висков каждого стрелка, рывком убирая руки. Глаза под масками увлажнились и очистились, теперь дым был не помеха милиционерам, они превосходно видели в других диапазонах спектра.

Каждый стрелок знал и силуэт, и характерные движения своей цели. Снайперы поискали в газовых клубах, и вскоре выяснилось, что их цели совещаются, прикрывая рты и носы мокрыми тряпками. Три выстрела протрещали почти одновременно, двое водяных упали, третий в ужасе закрутил головой. Но ничего не увидел, кроме вихрей ядовитого газа. Он бросился к водяной стене, зачерпнул пригоршню и запел заклинание, совершая рукой стремительные эзотерические пассы. Один из стрелков на берегу уронил ружье и схватил запасное. Эта третья цель — шаман, понял он, и если сейчас же не остановить его, на зов может приплыть русалка. Тогда все очень сильно осложнится.

Снайпер вскинул ружье к плечу, прицелился и выстрелил — все это произошло молниеносно и казалось одним слитным движением. Курок с зажатым в нем осколком кремня чиркнул по зубчатому краю крышки полки, брызнули искры, воспламенилась затравка…

Пуля прорвала завесу газа, закрутив его в сложные жгутики, и вонзилась в шею шамана. Третий член забастовочного комитета водяных рухнул в ил, окрасив его своей кровью.

Стены траншеи трескались, рушились. Они вспучивались и проседали, из трещин били струи воды и разжижали грунт на дне. Вода кружилась вокруг горстки уцелевших забастовщиков, вихрилась над ними. Как газ.

И наконец с дрожью Большой Вар залечил свою рану, удалил крошечный разрез, мешавший его течениям. Грязная вода похоронила и трупы, и политические воззвания.