Дмитрий Орёл - Мю Цефея. Игры и Имена

Химера — два! Возьми идею, попробуй, пойми, что не работает. Возьми другую, снова попробуй. Не работает. Идея всегда прекрасна, воплощение всегда не работает. Идеальное политическое устройство? Идеальный социум? Гуманизм, устраивающий всех? Давайте возьмем все лучшее! Давайте соединим. Давайте вырастим химеру.

Сирена — три! Что такое объективность? Попробуй прочитать все газеты сразу. Услышать все мнения сразу. Объективность — это так просто, надо выслушать все мнения и судить, зная, что было на самом деле. Думая, что знаешь.

Феникс — четыре! Нельзя уничтожить экономику, нельзя уничтожить культуру, нельзя уничтожить народ. Можно похоронить семена и думать, что они мертвы там, под землей. Можно думать, что избавились от старых богов, забыв их имена и превратив в сказки. Но вино, выпитое без меры, пойдет Дионису, а стихи, написанные в тщеславии, — Аполлону. Каким бы именем их ни называли.

Минотавр — пять! Привет, это я.

— Я! Знаю! Пять! Сторон! Света!

Восток — раз! Почему не у нас, спрашивали они. Ведь нигде больше не поддерживают связь со своим язычеством так крепко, как в Индии, Японии, Таиланде, Китае… Потому что вы понимаете, кому вы приносите жертвы, отвечу им я. Вы знаете, когда молитесь Аматэрасу, а когда Христу, когда просите мудрости у Ганеши, а когда у Маркса.

На востоке от корабля чистое море. Они плывут мимо, и Марта смотрит, как восходит солнце.

Запад — два! Мы же не верим в богов, говорили они. Есть Единый, есть Книга. Откуда вы все взялись? Я уже объяснял. Если вы пропустили объяснения, мне вас жаль. Следующий корабль ваш.

На западе от корабля заходит солнце. Там собираются сегодня все. Последний закат. Они так думают. С разными ощущениями. Кто-то нащупывает в кармане нож, кто-то молится, кто-то покрепче обнимает за талию того, кто ближе.

Север — три! Не люблю север. Холодно, солнце по полгода шляется где-то по своим делам. А когда спохватывается и возвращается блудной матерью, задаривая подарками не узнающих, но радующихся детей, оно все равно отвратительно холодное, далекое. Север мог бы выжить, ведь там верят только в себя. И в деньги. Вот тут-то мы и просочились.

На севере от корабля встают ледяной стеной торосы. Туда никто не смотрит, им страшно. Зря. Не того боитесь.

Юг — четыре! Вот уж у кого не было проблем со снаряжением корабля. Только сначала они хотели меня убить. Но тут такое дело — или ты не веришь в меня, и тогда убивать некого, или ты веришь в меня и тогда играешь по моим правилам, отринув своего бога. Потому что он прямо сказал: нет других богов. А если есть я, то другие боги есть. Ловушка для дураков.

На юг от корабля расстилаются волшебные земли. Там сирены поют, сидя на камнях, там сталкиваются Сцилла с Харибдой, там блестит Золотое Руно на носу «Арго». Алена кинула туда яблоком.

Смерть — пять!

Это не казнь. Это не изгнание. Это даже не жертва. Это капитуляция. О, они не знают, насколько это капитуляция. Сначала Сфинкс задает вопросы. Потом Химера изменяется прямо на глазах. Потом Сирена очаровывает песнями. Потом Феникс возрождается из пепла. Они смотрят на это и называют «спонтанное развитие искусственного интеллекта», «кризис западного общества», «девальвация информации», «спонтанное возрождение мифологического сознания». А потом прихожу я и прошу себе долю малую. Пять девушек и пять юношей. Корабль. Лабиринт.

Корабль плывет в сторону смерти. Но ведь смерть — не конец? Или конец?

— Я знаю пять живых и пять мертвых.

Когда я появляюсь на палубе, на меня не обращают внимания. Они уже сыграли в пять алкогольных напитков, а теперь они играют в пять поз в сексе. Понять, кто сплелся в комок из рук, ног и разноцветной плоти, я могу только методом исключения. Исключаю Варвару, смотрящую на это с любопытством и отвращением, Романа с явной эрекцией и жадным взглядом, Максима, отвернувшегося к сиренам за бортом, и Марту. Единственную, кто меня замечает. И кивает, как будто мы старые друзья. Глазами показывает на корму и идет туда. Я следую.

Там, свесив ноги за борт, сидит Игнат и полирует меч. Пространство мифа, вот где он его взял, чему тут удивляться. Жаль, он не знает таких слов.

— Ты убьешь нас? — спрашивает Марта и ждет моего ответа как обещания огромного торта ко дню рождения.

— Вы уже мертвы, — мягко отвечаю я. Я мог бы рассказать о том, что они были мертвы еще несколько дней назад, когда правительство выбирало, кого отправить в лабиринт к Минотавру. Или о том, что общество, отдающее своих детей чудовищам, мертво изначально. Или о том, что каждая из причин, по которой они были избраны, делает их мертвыми для людей вокруг. Вместе с ярлычком «социально неадаптированная, посттравматическое стрессовое расстройство, генерализованное тревожное расстройство, депрессия» на большой палец ноги Марты повесили бирку с именем, полом, годами жизни и причиной смерти.