Дмитрий Орёл - Мю Цефея. Игры и Имена

— Ну, разумеется, зато при полном параде! Меч, крылья — все при мне!

— Выходил на поверхность?! И как там?

— Воздух свежий, осадки в норме, в Европе все еще воюют. — Нанна покачал головой. — Они освоили отравляющие газы и примитивную авиацию, истребляют друг друга в рекордных количествах. Прививка романтизма не сработала, выбираем теперь между вульгарным постмодернизмом и полным перезапуском истории.

— Может, не надо спешить? Дайте им еще немного времени!

— Сто лет? Двести? Сколько, Ласу? У ядовитого дерева отравленный плод. Сеем разумное, доброе, вечное, сеем, а на выходе снова горчичный газ…

— Все потому, что они хотят походить на гневных богов, — вздохнула мама, — одержимы борьбой за власть.

— Так и есть, — согласился Нанна, — но это путь в никуда, сама знаешь. Богам не нужны братья и сестры, и рабы им давно уже не нужны.

— Значит, опять потоп? Оледенение? Может, рискнете, дадите им время разобраться?

— Ты вечно под землей готова сидеть, Ласу? — Маска Нанны уставилась на нее глазами из чистейшего желтого янтаря. — И дочку тут держать будешь, да?

— Ничего, мы перетерпим, — сказала мама Перышка, — как-нибудь справимся.

Нанна наклонился поближе и шепнул:

— Давай хотя бы сделаем ей лошадь, а? Школу и приятелей наколдовали, почему не устроить и все остальное?

— Рано пока, она учиться совсем перестанет, будет на травке целыми днями валяться, греться на солнышке… Я люблю ее, пусть растет в строгости!

— Может, все таки потоп?! — подмигнула ужасающая маска Нанны. — Ладно, ладно, я пошутил, в этот раз отдам свой голос за постмодернизм!

Гнедой конь переминался с ноги на ногу в двадцати шагах от серой, мышиной масти кобылы. Фырканьем отогнав назойливую муху, статный жеребец прянул ушами и наклонился к траве, росшей вдоль наезженной дороги, справедливо рассудив, что в бой придется отправляться еще когда, а подкрепиться можно уже сейчас.

Его наездник наскоро крепил на левой руке щит, одновременно пытаясь метать взглядом молнии. В результате на крепления внимания не хватило, щит перекосился и повис на одной петле. Оруженосца, ринувшегося было поправить столь важную часть снаряжения, отогнали на безопасное расстояние почти таким же фырканьем, каким жеребец отгонял муху: честь рыцаря не позволяла подвергать слугу опасности, хотя, будем откровенны, в придорожных трактирах оруженосец пробовал еду первым.

В двадцати шагах дальше по дороге второй рыцарь опер щит о собственную ногу, положил правую руку на верхний край, пристроил на нее подбородок и откровенно скучал, ожидая, пока соперник разберется со своим доспехом. Правила рыцарства строго запрещали нападать на равного по статусу, но не готового к бою. Без свидетелей, конечно, случалось всякое, но в данном случае оба героя путешествовали с оруженосцами, и вдобавок на муле с вещами сидела цыпочка, подобранная вторым рыцарем в таверне для согревания постели. Гоняться за всеми ними по местным буеракам бессмысленно, хоть кто-то да убежит, и если убежавший запомнит гербы и проболтается… «Нет уж, — взгрустнул рыцарь, — придется сражаться по правилам».

Рыцарь почесал плохо выбритый подбородок, вспомнил, что про него и так ходят нехорошие слухи, потому что это уже шестой оруженосец за последние полтора года, и приуныл еще сильнее.

Первый рыцарь, пыхтя и отдуваясь, наконец сумел закрепить щит, после чего в нарушение всех канонов рыцарства повернулся к сопернику спиной и принялся лихорадочно рыться в седельных сумках, пытаясь сообразить, в какую из них упакован турнирный меч.

— Я имею честь вызвать вас на бой! — решился произнести ритуальную формулу он. Щит, повешенный на левую руку, фактически нейтрализовал ее, поиски оружия грозили затянуться надолго, и рыцарь банально боялся, что соперник устанет ждать и уедет восвояси.

— Да-да, безусловно, имеете, — учтиво ответил второй рыцарь, возвращая подбородок обратно на сгиб локтя. — Но, может, не надо? Солнце клонится к закату, я хотел миновать эти холмы и добраться до города засветло, а туда еще добрых два часа топать, да и вам, чтобы добраться до цивилизованных мест с горячей пищей по ту сторону холмов до темноты, надо поторапливаться. Может быть, вы не будете вызывать меня на бой, я не буду отвечать и мы тихо-мирно разойдемся? Если меня спросят, я могу сказать, что я вас не заме… Не встретил.

Перья на плюмаже первого рыцаря задрожали от возмущения. При этом сам шлем с плюмажем находился в руках оруженосца.