Дмитрий Орёл - Мю Цефея. Игры и Имена

— А я ведь только что неправильно сказал, а вы меня не поправили, — ответил Герман.

— Что?

— Про имя.

Есения вскочила, развернулась, хотела уйти. Как он мог проникнуть в мысли! Как! Сделав несколько шагов, она остановилась. Ночь обволакивала нежной темнотой. Не было ничего тревожащего, только тихий шепот, такой привычный, что его можно и не заметить. Луна, как родная, стояла за плечом и подбадривающе гладила незримыми руками. Есения повернулась к Герману. Густая ночь не позволяла увидеть выражение его лица.

— Да. В первый раз, когда Ева утонула, я вспомнила свои со-бытийное и рыбьи имена. Они всегда были во мне, запертые, сокрытые, я, я, — Есения набрала воздуха, — я всегда их ненавидела, боялась.

— Я вас не понимаю. Вы давно могли обрести целостность, но почему-то не сделали этого.

— Я не хочу становиться рыбой. И Еве не позволю. Мы — люди, а не рыбы или перевертыши. Просто скажите уже наконец, какой ритуал нужно провести, чтобы навсегда это закончить?

В тишине печально обменялись вздохами луна и река, покачали белоснежными головами старцы пушицы, грустно прозвенела мошкара.

— Никакой, — вздохнул Герман. — Я пытаюсь объяснить, но вы не хотите понять. Судьба Евы — слиться с рекой. И она сольется. Пока мы здесь, Ева уже плывет на ту сторону реки, чтобы узнать настоящее, рыбье имя. И она назовет рыбьему царю свое со-бытийное имя, и он получит над нею власть. Его голос будет сильнее вашего, и Ева вас никогда не услышит, и никогда не вернется. Но она будет пребывать в мире и гармонии, там, где ее место.

— Вы меня специально сюда завлекли? Кто вы? Вы ведь не человек? Да что же я тут сижу!

И не дожидаясь ответа, с полукриком-полурычанием, Есения побежала к реке.

Бежала, и на нее обрушивались обрывки снов, от которых она всегда отмахивалась. Все, что она знала, но притворялась, что не знает. Точно бурная река прорвала плотину и теперь обрушилась на ложную крепость, которую Есения возвела вокруг себя, и река снесет крепость, смоет всю неправду, оставив Есению одну, без защиты, на затопленной равнине.

Ева не спала, хотя и обещала сестре. Река звала. Лежа в постели, девочка думала: разве плохо быть рыбой? Можно будет путешествовать по рекам, увидеть совсем другой мир, разговаривать с рыбами и с водомерками, можно будет много чего. Почему сестра не хочет? Что ее пугает? Ева пыталась вспомнить, как плавала в реке, но не могла. Знала, что это было, но ничего не помнила. Разве честно отбирать у человека половину его естества?

Река звала. Ева ворочалась с боку на бок. Хотелось войти в реку, узнать рыбье имя и обрести целостность. Стать собой. Помнить все, не забывать. Помнить, как лунный сок растекается по черной воде, как из лопающихся пузырьков рождаются водомерки, как их бег рождает музыку, похожую на тихий плач гитары. Впустить в себя мир и слиться с ним.

— Но я обещала сестре, что никуда не пойду.

Ева перевернулась на бок и уставилась в стену. Разве сестра права? Неужели она не понимает, что Еве так было бы лучше?

— И почему всегда Есения все решает? — Девочка отбросила одеяло и встала.

Босыми ногами прошлепала по глинистому берегу. Вода — холодная и колючая. Длинные мечеобразные травы клонились к скользкой земле. Рогоз тянулся к луне, и та белыми кольцами расходилась по лилово-черной воде. Редкие пузырьки лопались мелкими брызгами.

Ева зашла в воду по грудь. Мягкий роголистник коснулся ее ног. Зашевелилось смутное воспоминание. О чем? Когда? Кажется, Ева когда-то лежала в воде на ложе из роголистника, как уставшая рыба, и вода наполняла ее истощенное тело.

Ева поплыла. На середине реки, среди пузырьков, она замерла. Сестра говорила, что пузырьки бывают оттого, что на дне реки разлагается органика. Но Ева думала: это речные существа дышат. Она легла на спину. Пусть река сама отнесет ее, куда захочет.

«Я хочу знать свое рыбье имя».

Луна понимающе кивнула, звезды забегали по небесному озеру, как маленькие серебристые рыбки. Они собирали пузырьки света и отправляли их к Еве, чтобы осветить путь.

По водной глади заскользила стайка водомерок, они подхватили Еву и понесли на ту сторону реки, туда, куда не дозволено заплыть человеку, но куда попасть могут только хтоны.

Илистое дно светилось мириадами речных огоньков. Ева опустилась на мягкое дно, и икринки света прилипли к ее русалочьим волосам. Как же, наверное, хорошо зарыться в ил! Роща длинногривых водорослей размеренно покачивалась туда-сюда.