Энн Кэрол Криспин - Трилогия о Хане Соло

— Ты удивишься, мой мальчик. Я знаю практически все, что творится на нашей Кореллии. Я знаю, кто потерялся и кто нашелся, кто продается, а кто покупается и кто где похоронен. Собственно, я давно положил на тебя глаз. Ты вроде бы смышленый парнишка. Скажи мне, ты умный?

Маленький попрошайка выпрямился, задумчиво разглядывая капитана.

— Да, — подтвердил он, сдержав дрожь. — Смышленый.

Вот уж в этом он не сомневался! Глупые на улице и месяца не протянут...

— Да это же просто здорово, парень! Что за молодец! Что ж, для умных ребят я найду работенку. Хочешь пойти со мной? Я дам тебе много еды и теплое место для сна. — Капитан опять ухмыльнулся. — И держу пари, тебе не терпится посмотреть на мой корабль.

Он указал в потемневшее небо.

Мальчик с жаром кивнул. Еда? Постель? И особенно...

— Настоящий корабль? Космический? Хочу! Я пилотом буду, когда вырасту.

Капитан рассмеялся и опять протянул руку:

— Тогда добро пожаловать в семью.

Грязные пальцы утонули в широкой ладони капитана, и мальчик вместе с мужчиной направились в космопорт...

Хан поерзал, тряхнул головой. «Не надо было идти с ним. Если бы я тогда не согласился, Дьюланна была бы жива...»

Но если бы он не пошел со Шрайком в ту ночь, то одним прекрасным утром проснулся бы на задворках и выяснил, что врельты отгрызли ему нос и уши, как случилось с одной из девчонок из «спасенных» Шрайком сирот.

Хан невесело усмехнулся. В Гаррисе Шрайке нет ни капли жалости и сострадания. Капитан собирал детей, чтобы богатеть с их помощью. Почти на каждой планете, которую посещала «Удача», Шрайк выгружал группу таких вот найденышей и выпускал их слоняться по улицам под присмотром дроида, которого лично же запрограммировал. F8GN распределял «рабочие» участки и отслеживал дела у ребят, которые просили милостыню или «инспектировали» карманы прохожих.

Попрошайничать посылали самых маленьких, тощих и уродливых. Лучше всех справлялась Даналис, та самая девчонка, пострадавшая от врельтов. Шрайк заставлял ее работать за троих, несколько лет подряд обещая, что, как только она заработает много денег, ее отправят в специальную клинику, где исправят лицо, чтобы Даналис снова походила на человека.

Но слова капитан не сдержал. Когда Даналис стукнуло четырнадцать, она, видимо, сообразила, что Шрайк и не собирался выполнять обещание. Как-то ночью по корабельному времени она забралась во внешний воздушный шлюз «Удачи Торговца» и разгерметизировала его. Вот только скафандр не надела...

Хан входил в команду, посланную чистить шлюз. До сих пор его передергивало от воспоминаний.

Бедняга Даналис... Хан легко мог представить, как она вручает дроиду дневной улов. Их механический надсмотрщик был высокий, похожий на веретено, с корпусом из красноватого с оранжевым отливом металла. Его столько раз ремонтировали, что заплатки накладывались на заплатки: золотистые, темно-красные, серовато-белые. На макушке красовалась серебристая.

Хан вспомнил голос дроида. У робота были вечные неполадки с вокодером, и его тембр гулял от густых басов до металлического визга. Но каким бы голосом ни разговаривал дроид, его подопечные слушали его во все уши.

— А теперь, милые крошки, все запомнили границы участков?

Пестрый дроид ворочал головой на тронутой ржавчиной шарнирной шее, разглядывая восьмерых ребят с «Удачи Торговца», которые выстроились перед ним в шеренгу.

Все дети, в том числе и пятилетний Хан, подтвердили, что да, запомнили.

— Что ж, милые крошки, — продолжил дроид, перескакивая с басов на дискант. — А теперь разбираем задания. Падра...

Робот смерил взглядом мальчишку годом старше Хана.

— Сегодня тебе дается возможность продемонстрировать нам, какую помощь ты можешь оказать несчастным жителям этого города, отягощенным драгоценностями, кошельками и дорогостоящими комлинками.

Фоторецепторы дроида жутко блестели. Они были разного цвета; один давно перегорел, и Шрайк заменил его линзой, вывинченной из выброшенного на свалку робота. Поэтому один глаз был красный, второй — зеленый.

— Хочешь ли ты помочь добрым горожанам, Падра? — поинтересовался дроид, вопросительно воздевая металлический цилиндр головы; голос его сочился искусственным дружелюбием.

— Уж точно! — воскликнул мальчик, победно оглядывая других ребятишек, а затем прошептал сам себе, едва слышно, но восторженно: — Все, с милостыней покончено! Она — для молокососов.

Хан, который только начал осваивать тонкое искусство обшаривания чужих карманов, испытал укол зависти. Если поднатореть, карманничество — плевое дело. И так гораздо легче выполнить дневную норму, устанавливаемую дроидом, чем выклянчивая у прохожих деньги. Если ты попрошайка, то тебе нужно удачно переговорить с тремя — как минимум — жертвами, чтобы получить с одного.