Энн Кэрол Криспин - Трилогия о Хане Соло

Ребенок скрючился у входа в грязный вонючий проулок и пытался сдержать слезы. Он слишком большой, чтобы плакать, нет? Ну да, он замерз, он голоден и одинок. Мальчишка вдруг подумал, а почему же рядом нет никого, но при этой мысли как будто захлопнулась огромная металлическая дверь, отрезав все, что скрывалось за ней. За дверью пряталась опасность, там таилось... зло. Боль и... и...

Парнишка мотнул головой, длинные сальные волосы упали ему на лицо. Он смел челку рукой, такой грязной, что невозможно определить, каким цветом кожи наградила мальчишку природа. Одет беспризорник был в пару драных штанов и ветхую безрукавку, которая была ему мала. Ноги его были босы. Ходил ли он когда-нибудь обутым?

Кажется, он помнил какие-то ботинки. Хорошие ботинки, красивые, прочные, ботинки, которые кто-то надевал ему на ноги и помогал зашнуровывать. Этот кто-то был ласков, он улыбался, а не скалился, он был чистый и хорошо пах, носил красивую одежду...

Бум!

Опять хлопнула дверь, и малыш Хан (свое имя он знал, но и все, с именем ничего не вязалось) сморщился от горя. Лучше следить за мыслями, не давать им воли. Эти мысли и воспоминания — плохие, они делают больно... нет, лучше вообще не думать.

Он шмыгнул и без особого результата вытер сопливый нос. Только сейчас мальчик сообразил, что стоит в грязной луже, просто ноги так замерзли, что он их почти не чувствует. Темнело, и ночь обещала быть зябкой.

Больно кусался поселившийся в желудке голод. Мальчишка не помнил, когда в последний раз ел. Может быть, этим утром, когда отыскал в куче мусора кавасу, сочную, зрелую, целую половинку. Или это было вчера?

Парнишка решил, что нельзя понапрасну стоять на углу. Надо двигаться. Хан выбрался из проулка. Попрошайничать он умел... кто научил его?

Бум!

Да и какая разница кто, главное, что он оказался способным. Скорчив жалобную гримасу, мальчик зашаркал к первому же прохожему.

— Умоляю вас, госпожа... — захныкал беспризорник. — Я есть хочу, я очень хочу есть...

Он протянул руку. Женщина, к которой он обращался, сбавила шаг, глянула на чумазую ладонь и в ужасе отшатнулась, подобрав юбки, чтобы не коснуться побирушки даже краем подола.

— Госпожа... — выдохнул мальчик ей вслед, разглядывая женщину не только с профессиональным интересом.

На ней было красивое платье, мягкое и переливающееся, даже вроде бы как светящееся в бьющем в глаза свете фонарей кореллианского портового городка.

Женщина напоминала кого-то — гладкой кожей, большими темными глазами, волосами...

Бум!

Мальчик всхлипнул от безнадежности и горя.

— Эй ты! — пробился сквозь высокую стену его несчастий резкий, но дружелюбный голос. — Эй, Хан!

Шмыгая и захлебываясь слезами, паренек поднял голову и увидел перед собой высокого мужчину. От черноволосого голубоглазого незнакомца пахло алдераанским элем и дымом от доброй полудюжины запрещенных наркотиков, но, в отличие от многих прохожих, он уверенно и твердо держался на ногах.

Мужчина понял, что завладел вниманием маленького попрошайки, и опустился на корточки; теперь они смотрели друг другу в глаза.

— А ты не великоват, чтобы плакать на улице, а? Ты уже большой парень.

Мальчик кивнул, он все еще хлюпал носом, но старался взять себя в руки.

— Д-да... да. Больсой.

Он сначала шепелявил; насколько он помнил, так было, когда он только научился говорить. А научился он давно, очень давно, тогда еще было очень холодно. И скоро опять будет холодно, то есть говорить он умеет уже...

Бум!

Мальчишка опять задрожал, когда память наотрез отказалась вытаскивать из своих глубин давнишние события. На поверхность всплыло что-то другое, то, что он сначала упустил, занятый собственными бедами и переживаниями. Его же окликнули по имени! Откуда этот человек знает, как его зовут?

— К-кто... ты кто? — прошептал мальчишка, стуча зубами от холода. — Мое имя... как?

Мужчина весело ухмыльнулся, блеснули зубы. Должно быть, он считал свою улыбку дружелюбной, но бродяжку опять затрясло. Оскал напомнил ему о стае каноидов, которые охотятся по ночам в темных портовых закоулках.

— Я многое знаю, малыш, — сказал незнакомец. — А ты называй меня капитаном Шрайком. Выговорить-то сумеешь?

— Д-да... Капитан Шрайк, — неуверенно повторил окоченевший мальчишка и икнул. — Но... мое имя? Откуда ты знаешь?

Мужчина протянул руку, как будто собирался взъерошить новому знакомцу волосы, заметил, похоже, грязь и обитателей юной головы и передумал.