Александр Бреусенко-Кузнецов - Гарпии визжат

В такой позиции Бларпа легко заметить изрядную долю слабости. Лживая, по сути, позиция. Закрывающая истину от себя, от Чичеро, да и от всего горного Ярала. С чем-то важным Эйуой не готов встретиться, вот и уходит, как только может.

Получается, хитроумный разведчик предложил Чичеро поучаствовать в своей хитроумной игре, тот же, как рыцарь, исполненный истинного благородства, с негодованием отверг сию сомнительную основу для своего освобождения. То есть…

То есть, обиделся, что ли?

Нет, уж для чего-чего, а для обиды у Чичеро, конечно, было крепкое основание, проверенное долгим сроком заточения в сундуке. Но: вот так обидеться и отказаться выходить? Когда тебя ждут — какие-никакие, а дела, когда тебя, наконец, ждёт любимая женщина?

Нет уж, такая обиженная реакция посланника в картину мира Марципарины никак не укладывалась. Пусть ты даже трижды негодуешь на произвол заточителя, дело-то понятное, но к чему же оно должно подтолкнуть? Доказать Эйуою его лживую неправоту — раз. Если не удаётся доказать — обругать его, ударить, а то и схватиться в честном поединке на мечах — вот в чём проявилось бы подлинное рыцарство. Да, условием такого поединка была бы тактическая хитрость: согласиться с Бларпом понарошку, а потом… Этак и для Чичеро вопрос бы разрешился, и несправедливым обидчикам был бы преподан хлёсткий и красивый урок.

Но — вовсе отказаться выходить? Да чем ты тогда лучше?

Кто не выходит из сундука, когда его готовы уже выпустить — всё равно с каким объяснением — тот или полный дурак, или индюк напыщенный.

Чичеро не дурак, во всяком случае, не полный — Марципарине ли не знать? Да, он мёртв, он разрушен и много чем обделён, однако понять, к чему приведёт отказ контролировать демона — уж это ему под силу.

А значит, упёрся из принципа. Не подумал о тех, кто во встрече с ним очень нуждается. Не подумал даже о троих карликах, без которых его нет. И о любви своей не подумал — только бы поставить на место Эйуоя. Так какой же отсюда следует вывод?

Напрашивался неутешительный для Марципарины ответ. Похоже, она рыцарю в сундуке вообще не нужна. Это от неё он прячется.

Иной раз думается: а не зря прячется. Кто прогневил дракона, тому бы и на глаза ему не попадаться, а уж драконицу — ту сердить опасно втройне. И не в том дело, как она выглядит, а в тех силах, которые бурлят внутри. Что с того, что миру не предъявлена огнедышащая пасть? Пасть для драконов — что труба для печи. Служит для отвода излишка внутреннего жара.

Человек ты, или драконица — кто разберёт? Вроде, больше похожа на человека, и даже самую протяжённую часть жизни причисляла себя к ним. Но люди не несут драконьих яиц. Кто бы чего ни говорил — не несут. Обычно вовсе того и не хотят, но ведь и не могут. Желания соригинальничать здесь мало: нужна подходящая наследственность.

Лулу Марципарина Бианка — из рода породнившегося с людьми дракона Драеладра. Смешно, но истинную свою родословную ей пришлось обнаружить совсем недавно. По дороге в Ярал и в самом Ярале.

А прежде-то думала… Ой, какую ерунду с самого раннего детства ей выдавали за её родовую историю. Внебрачная дочь высокопоставленного мертвеца — в таком происхождении её убеждали с младенчества. Или не внебрачная, а от тайного брака. Или не дочь, а внучка. Но мертвец… О, мертвец поставлен столь высоко, что даже имя его долгое время не называлось. Чтобы верней удивить при первой встрече, когда «всё откроется».

Воспитывалась маленькая Лулу в городе Цанц, в сообщающейся с Подземным ярусом мира пещерной его части. Воспитанием заведовали мертвецы, более того — некроманты. Некроманты часто были умны, попадались среди них и настоящие мудрецы, а кое-кто из подлинных светил некрософии даже мог отнестись к девочке вполне доброжелательно. Из самых авторитетных и самых доброжелательных воспитателей Лулу выделяла некромейстера Гны. Его-то в детских фантазиях она и признала своим отцом.

Гны её не разубеждал, но и не давал подтверждений. Влияние на девчушку ему льстило, но он же и находил причины слишком близко не подходить. Много позже Бианка выяснила, что драконическое начало, жившее в ней, несовместимо с началом мертвецким, разрушительно действует на бальзамированные тела. Но в детстве её посещало лишь смутное ощущение своей инаковости, которое легко было отнести на счёт разницы между ещё живым ребёнком — и взрослыми, ответственно перешедшими в посмертие. Драконы же… О них ей избегали рассказывать, и даже слугам велели подальше прятать иллюстрированные книги.