Юлиус Эвола - Традиция и Европа

Не стоит полагать, что существовало противоречие (по крайней мере, в принципе) между идеями Юлиана и идеалом государственного использования этих духовных и трансцендентных элементов. Само историческое существование целой серии цивилизаций, выстроенных вокруг «солнечной» духовности, — от Древнего Египта и Персии до довоенной Японии, — демонстрирует, что этого противоречия не существует. Скорее можно сказать, что Риму во времена Юлиана уже не хватало человеческих и духовных элементов, которые могли бы выстроить связи и отношения участия, характеризующие новую, живую иерархию как имперский тоталитарный организм, достойный называться языческим.

Известная книга Дмитрия Мережковского «Гибель богов» прекрасно выражает культурный климат, господствовавший в то время, когда жил император Юлиан, с его предчувствием «сумерек богов».

После долгих тёмных веков некоторым элементам древней Традиции было суждено снова появиться на сцене мировой истории благодаря немецким династиям. Можно даже говорить о restauratio Imperii в форме средневековой Священной Римской Империи. Это кажется особенно верным, если мы обратим наше внимание на гибеллинскую традицию, пытавшейся вопреки гегемонистским претензиям Церкви возродить сверхъестественное достоинство Империи — не меньшее, чем у самой Церкви.

В этом отношении важно исследовать то, что скрывается в рыцарской литературе, в так называемой «имперской легенде» и в других документах. Мы попытались собрать и удовлетворительно интерпретировать все эти источники в работе под названием «Мистерии Грааля и гибеллинская имперская традиция» ( Ilmisterodelgrailelatradizioneghibellinadell’impero , 1937).

Roma, 17 марта 1971 г.

Эрнст Ренан однажды заметил: «Если бы христианство стало жертвой какого–то опасного ‘заболевания’, мир стал бы митраизированным ». Другими словами, мир принял бы религию Митры. Согласно разделяемому многими учеными мнению, митраизм являлся самым сильным и соблазнительным соперником христианства, с которым оно когда–либо сталкивалось. Митраизм появился в Риме в первой половине I в. до н. э. и достиг своего апогея примерно в III в. н. э. К тому времени эта религия распространилась по всей империи, где её ряды пополнялись преимущественно за счёт сельских жителей — бывших легионеров. Митраизм был близок их мужественному и воинственному духу, и такие императоры, как Адриан, Коммод и Аврелиан, были посвящены в мистерии этого культа.

В конце II в. н. э. митраизм был официально признан в качестве религии Империи, а Митра стал её покровителем и защитником. Также культ Митры вобрал в себя культ бога солнца Гелиоса, почитавшегося как правитель и непобедимая божественная сила. 25 декабря, день зимнего солнцестояния ( die natalis Solis invicti Mithra ), отмечался как один из важнейших праздников, посвященных Митре. Ниспровергая всё чуждое им, христиане переняли этот праздник, превратив его в Рождество. Считается, что император Константин колебался между христианством и митраизмом, а император Юлиан стал выдающимся посвящённым в мистерии Митры. Он использовал митраизм, равно как неоплатоническую метафизику и традицию мистерий, в своей смелой и благородной попытке восстановить римские языческие культы в противостоянии с быстро распространявшейся христианской верой.

У нас имеются некоторые оговорки по поводу того, что античный мир мог бы быть не христианизирован, а митраизирован. Для успешного противостояния христианству митраизму пришлось бы понизить свою планку. Даже сохранив свою чистоту, митраизм вряд ли бы получил столь же сильную поддержку народных масс, как религия Иисуса, отличавшаяся сентиментальной доктриной спасения, открытой для всех страждущих. Митраизм являлся ветвью древнего персидского маздеизма. Именно из маздеизма культ Митры заимствовал свой центральный мотив борьбы сил света/добра с силами тьмы/зла. Митраизм мог иметь религиозную и экзотерическую форму, но его ядром оставались мистерии, а именно инициация в истинном смысле слова. Данное разделение между религией и инициацией, позже ставшее особо выделяемым, само по себе служило для митраизма ограничивающим фактором, хотя и делало его более полной формой Традиции.

Здесь мы хотели бы остановиться на митраистских мистериях и охарактеризовать их сущность на основании свидетельств античных авторов, а также изображений на разного рода памятниках античности в областях центров митраистских культов и мистерий. Помимо подобных свидетельств, собранных Францем Кумонтом в его исследованиях, мы коснемся также «Митраистского ритуала Большого магического папируса» (по–гречески Apathanatismos ), сейчас хранящегося в Париже. Этот текст, с переводом и комментариями, доступен в первом томе книги «Введение в магию» ( Introduzione alla Magia ).