Александр Бутенко - Если бы Конфуций был блондинкой

Впрочем, отгадывать было легко, постсоветский трикотаж, особенно детский, не баловал вариациями, но азарт ведь был и не в этом.

Ходила, конечно, присказка – «Шо ты смотришь?! Жопа не золотая, трусы не брильянтовые. Если не видел трусов – иди в магазин трикотаж, второй этаж».

Но этой присказкой только лишь скрывалось смущение от неясного пока навязчивого интереса.

Мы с Аней сидели на лавочке. В отличие от других девочек, она не только не скрывала, какие на ней сегодня трусы, но и охотно хвасталась мне этим. Белые в виноградинку.

Когда пришла остальная компания, кто-то тоже это подсмотрел.

Как истинная женщина, чтобы хранить интригу, Аня зашла ненадолго домой и переоделась.

Но мне показала. Белые.

Пошло торжествующее по компании – «на Аньке сегодня белые в синюю виноградинку», а я сидел и рделся. Это была настоящая гордость. Первое масштабное ощущение интимности, допуска к женской тайне, вовлеченность в женский флёр.

Аня таинственно улыбалась и молчала при этом, я тоже молчал и раздувался от гордости.

В тот день я, единственный из всех, с воли самой владелицы, знал, какие на сидящей рядом девушке трусы.

Нам было уже лет по 11—12.

Мы уже всё знали. Говорили об этом полунамёками, переводя всё в шуточки при смущении.

Мы часто устраивали концерты – собирались где-то, кто-то был зрителем, кто-то придумывал и исполнял номера.

Мой коронный номер был – сесть на велик, как на мотоцикл, напялить дедовы солнцезащитные очки и петь «Яву», секторгазовскую. «Яву, яву, взял я нахаляву!» – публика уходила в овации, звала на бис. Иногда даже останавливался послушать кто-то из «старших», одобрительно кивал головой.

Мотоциклисты тогда были в самом большом авторитете. Пацан с моцыком – синоним наместника бога на земле.

А девки устраивали нам показ мод.

Мы садились вокруг «подиума», а они, подогнув на мудрёный узел платье, помахивая еще не оформившимися бёдрами, походкой «от бедра» дефилировали средь нашего одобрительного гомона.

Самые крутые (я к ним относился) садились прямо под подиум – так лучше всего видно ноги, на расстоянии руки.

Постепенно «показы мод» становились всё откровеннее, юбки задирались всё выше.

90-е были в своих правах. Мальчики мечтали стать бандосами, девочки блядями. У многих это получилось.

Нам, детям эпохи перемен, было это понятно и очевидно. Не на шахту же идти, как батя, в самом-то деле.

Когда темнело, или если уходили к карьеру, в сторону от прохожих и глаз – платья снимались вовсе.

Мы называли это «мода с ссс…» – многозначительно не завершая слова, оставляя ясный, но невысказанный шарм заговорщиков.

Мода с сексом.

Все облекалось в игру, преисполнялось шуточек.

За шуточками пряталось страшное волнение. Ещё не в яйцах, но уже где-то в теле пошли первые впрыски гормонов.

– — удалено цензурой – —

Девки тоже шутили, но сами с испугом и волнением давали на себя смотреть. Испуганные глаза спрашивали – «Нравлюсь? Пожалуйста, давай я тебе понравлюсь! Пожалуйста!».

Иногда просили раздеться и нас. Мы раздевались.

Однажды девки объявили, что их можно лапать.

Долгое время на это никто не решался, несмотря на полученный допуск.

Я стал первым смельчаком, кто, обмирая от страха, таки осторожно пощупал девочку ТАМ. Вслед за мной осмелели и другие.

Наташа Ж-ко стала первой девушкой, к которой я откровенно прикоснулся. Она не отстранилась.

Оля П-ова стала первой девушкой, которая откровенно коснулась меня. Я не отстранился.

Над нами простиралось тёплое и сухое небо Донбасса.

Мне было двенадцать.

Я вступал в подростковое бунтарство.

Детство отступало. В свои владения, казня и не милуя, вступал Его Величество Гормон.

Люди больше не услышат наши юные смешные голоса,

Теперь их слышат только небеса.

Люди никогда не вспомнят наши звонкие, смешные имена,

Теперь их помнит только тишина. 1 1 Ногу Свело, «Наши юные смешные голоса»

Камо грядеши: 43, 33

Когда ехал на Байкал, познакомился с двумя мужичками.

Один – школьный учитель из Казани, другой – армянин из Петрозаводска.

Школьный учитель ехал на Ольхон в пятый раз – каждый год приезжает с палаткой, живёт дикарём, ловит рыбу, медитирует у костра, зарастает окладистой бородой.

Армянин ехал в первый раз. В столице Карелии у него прогорел бизнес. Он удрал от кредиторов и решил поступить нестандартно – просветлиться на Ольхоне, а там… а там будет видно, что дальше.