Мария Вой - Дети Аллурии. Штурм

– Войны? Интересное слово… – В последнее время с дочерью было особенно трудно. Она замыкалась, огрызалась, злилась на Гроулиса и на самого Стормару и уже была близка к тому, чтобы преступить самый строгий закон Острова Отщепенцев – начать думать о прошлом. Своем, своей названной семьи и той страны, от которой была отрезана, но которая чем-то манила ее, пугливую скрытную девочку с редкостно шатким характером. Кажется, всю склочность характера Стормары она забрала себе, оставив брату лень и подозрительность. С женой, почему-то подумал он, было всегда так же нелегко…

– Все ждет свое письмо, – продолжал Гроулис. – Это стало ее призраком и безумием. Я не могу уже слушать это нытье. Каждую неделю она бегает на почтовую башню, щупает там всех почтовых птиц, чтобы обнаружить, что ей снова ничего не пришло. Уже целый год прошел с тех пор, как она получила первое, но ей все неймется.

– Вспомни себя пару лет назад и заткнись. Когда тебе в порту рассказали, что ветра приносят с Срединных земель гибельные энергии и ты целыми днями делал эти жуткие татуировки, – перебил его Сказочник. – Это дело времени. Вы оба не лучшие образцы для подражания. Щенки. Придет время, и мы все поймем. Добрый человек…

Он осекся на полуслове, заметив вдруг, что ор ворон уже перекрывает его сильный голос. Они продолжали кружить над его садом, эта водоворотящаяся пернатая темная масса; один ворон отбился от общего потока, уселся на король-тыкву, как звал ее Стормара, и уставился желтым глазом прямо на него. Эта птица была огромной, как орел, более худой и угловатой, чем обычные вороны, и ее черные перья в тусклом свете подернутого пеленой солнца отливали фиолетовым.

– …видит добрые знаки, – закончил на выдохе Стормара, но Гроулис его не услышал.

– Смотри, Серая Посудина, – пробормотал он, указывая кривым когтистым пальцем в сторону горизонта.

К Острову Отщепенцев медленно, как хромой бродяга, подкрадывался корабль с серыми парусами. В тот же миг, распахнув ворота тонкой ногой, в сад вбежала запыхавшаяся Тавни с жадно горящими глазами.

– Новый Отщепенец прибыл! Там все собираются на главной площади, пойдемте! Разве не интересно?

– Нет. – Гроулис закрыл глаза и погрузился в сосредоточенное молчание.

Стормара смотрел на ворона, словно пытался разглядеть в нем что-то, что не заметил с первого раза. Ворон широко раскрыл глянцево-черный клюв и каркнул во всю силу своего длинного горла, глядя прямо на старика с перепачканными землей руками в цветастых шароварах, а затем тяжело поднялся в воздух и примкнул к своим. Вороний вихрь медленно перемещался к берегу.

– Да, Тавни, идем. Идем.

Он накинул на широкие плечи плащ и пошел вслед за Тавни.

Пока Стормара и Тавни шли к центру городка, Серая Посудина уже причалила, а на площади уже собралась куча народа, разодетого в пух и прах, чтобы произвести на новенького (кем бы он ни был) должное впечатление. Старый градоправитель Кеслан Дуор – человек необъятной души и не менее широкого живота, славный своей справедливостью и мудростью, – стоял в центре этой толпы, сложив руки на груди и глядя в сторону Главной Дороги, ведущей от порта в самое сердце городка. Дамы и их дочери усыпали дорогу и саму площадь зелеными цветами, символизирующими сердечную открытость новому резиденту.

Здесь же стояла Ива – девушка, прибывшая на Остров пару лет назад и обучавшая Гроулиса бою на мечах (с большим неуспехом), а Тавни – рисованию тушью. Ее внешность, манеры и акцент, превращавший любое «л» в «р», невольно выдавали происхождение, но с расспросами к ней никогда никто не лез. Высокая и бледная, с огромными зелеными глазами и пепельными волосами, прямыми и гладкими, без единого выбившегося волоска, она производила сильное впечатление и отчего-то казалась знающей все на свете.

Безусловно, Ива прибыла из Страны Вечномолодого Солнца – удивительного края в Восточном Мироздании, славного тем, что его жители – карасу – были самыми свирепыми воинами на свете и утверждали, что живут вечно. Возможно, их воображаемое бессмертие (хотя они действительно, кажется, жили дольше простых людей – Яре было около девяноста лет) и толкало их на путь войны и делало совершенно нечувствительными ко страху смерти. Они были совсем не похожи на северян со своей особой красотой и манерами, дисциплиной, молчаливостью и верованиями, в которые никого из чужаков не посвящали. Ива, несмотря на иногда неуклюжую приветливость, была карасу до мозга костей в своей таинственной задумчивости.