Мария Вой - Дети Аллурии. Штурм

Стормара издалека наблюдал за этим. План в его голове давно созрел, да и о причинах появления Нечто он, судя по его хитрой кривой ухмылке, догадывался. Но с тем Стормара понимал, что после вчерашней выходки ему вряд ли дадут голос и право действия. С неожиданно мстительным удовольствием он наблюдал за пузатой фигурой Кеслана Дуора, пытавшегося хоть как-то взять ситуацию в свои руки.

– Не то, – бормотала Ива Стормаре. – Я не могу объяснить, но чувствую, что дело совсем не в этом.

– Конечно не в этом, – ухмыльнулся он. – Но ни тебя, ни меня никто не услышит, пока этот упрямый боров не поймет, что ошибается. А он не поймет. Кстати, где наш новенький?

– Ему дали комнатку на Масляной улице, – осторожно ответила Ива. – Кеслан Дуор вчера сидел с ним всю ночь, рассказывал об Острове. А сегодня он уже обучает первых учеников…

– И ты думаешь, что после этого я собираюсь что-то подсказывать балбесу? Черта с два, – неожиданно развеселился Сказочник и сам принялся хрустеть зеленым яблоком из своего сада, с любопытством наблюдая за существом.

Спустя несколько часов кормежки странного зверя до людей стало доходить, что желудок у него бездонный, но от яств ему не слишком легчает. Кроме того, растревоженное вниманием, Нечто расшевелилось и забеспокоилось на своем ложе, вытягивая голову и лапы в требовании продолжать ублажать его. Цепи, куски металла и прочий налипший на него хлам при этом чудовищно гремел, отчего вороны и чайки приходили в почти агрессивное исступление. Отщепенцы наконец прикинули цену своим расходам и уже гораздо менее охотно несли угощения, а затем и вовсе перешли на гнилые яблоки и картофелины, что явно не пришлось ему по вкусу.

Неожиданно Нечто встало, выпрямив из своего рыхлого тела четыре толстые ноги, и рванулось к рынку, гремя своим хламом и рыча. Отщепенцы в ужасе разбежались во все стороны, как стая потревоженных рыб в пруду. Терпение нежданного гостя закончилось.

Ученик – сын некогда знатной дамы, выскочил из комнаты Грифа с горой книг под мышкой и сломя голову бросился на улицу, чтобы посмотреть на странное существо. Тавни подняла руку, но так и не постучала в дверь. Уже давно она не позволяла себе настолько дерзких выходок. Если Стормара узнает, что она была здесь… Но любопытство душило ее настолько, что даже появление Нечто не затмило ей впечатление от нового загадочного Отщепенца. И хотя она понимала, что принявший правила Острова резидент вряд ли пустится в рассказы о своем прошлом, ее тянуло взглянуть на него еще раз… Попробовать почувствовать, что так напугало бывшую грозу морей…

Она собралась с духом и робко пробежалась костяшками пальцев по двери, надеясь, что он не услышит ее стука…

– Войдите, – раздался приветливый, чуть осипший голос нового Отщепенца, и Тавни, с ярко-алым румянцем во все свое круглое веснушчатое лицо, протиснулась в узкий проем.

Комнату Грифу дали накануне, но она уже была заставлена книгами, завалена свитками, колбами, подаренной одеждой и прочей ерундой. Сам Гриф, который весь день провел с детьми, выглядел усталым, но довольным. Удивительно домашний в простой рубашке и шароварах, украшенных золотыми уточками, он выглядел не менее грациозно, чем вчера, в день своего триумфального прибытия на Остров.

– А, – бодро сказал он. – Я, кажется, знаю, кто ты. Ты дочь Сказочника, Тавни? Прости, что так бесцеремонно – Кеслан Дуор вчера рассказал мне все про всех.

Тавни отвела глаза.

– Но я тебя запомнил бы и так, без его рассказов, – продолжал Гриф, рассматривая девочку в широком пончо.

– Я… Я хотела спросить, каким языкам ты обучаешь, – проговорила она, запинаясь. – У нас мало кто говорит не по-северному, а я…

– А твой отец знает, что ты здесь, у меня? – перебил Гриф. – И как, интересно, он отреагирует на новость, что я тебя чему-то обучаю?

– Он мне не отец, – с неожиданной злостью ответила Тавни. Гриф едва заметно вскинул брови; опешив от собственной резкости, Тавни поспешила замять свои слова: – Он был вчера груб и несправедлив. С ним бывает… Я думаю, как всегда, Кеслан Дуор поговорит с ним и он затем признает, что был неправ. Он…

– Я знаю, кто он, – сказал Гриф. – И в наших жизнях действительно были столкновения, о которых неплохо бы объясниться… Но у судьбы прекрасное чувство юмора: мы встретились на Острове Отщепенцев и больше не сможем поговорить о прошлом. Так что ему придется меня принять…

Гриф хмыкнул, отодвинул стул и кивком головы предложил ей сесть. Неожиданно Тавни заметила в дальнем углу комнаты большую жердь, на которой сидел огромный ворон с длинными шеей и лапами. В сером уличном свете его оперение казалось фиолетовым – в лучшем освещении оно наверняка было еще неестественнее ярче.