Юрий Симоненко - Солнце для всех!

Быстрым, но без излишней торопливости, присущей молодым карьеристам, шагом Аллвин преодолела лежавшее между ее кабинетом и кабинетом начальницы расстояние.

Едва она подошла к приоткрытой двери кабинета, изнутри послышался низкий, похожий на мужской, но с тем своеобразным тембром, что отличал всех бесполых от мужчин, андрогинов и, тем более, женщин, голос:

— Шейл! Я вас жду, инспектор. Входите!

Аллвин коротко кивнула глазку видеокамеры, расположенной справа от двери на уровне лица, и вошла в кабинет.

Старший инспектор КБК, майор Аника Баррен, стояла у окна с чашкой исходящего паром и распространявшего по кабинету приятный аромат кофе. В строгом деловом платье она сильно походила на женщину — весьма привлекательную, на взгляд Аллвин, — и лишь когда она говорила, окружающие могли наверняка определить, что Баррен — бесполая — не андрогин, не женщина и не мужчина — представительница самого малочисленного пола. Большие, слегка раскосые глаза на утонченном лице старшего инспектора, вздернутый аккуратный нос с веснушками и рыжие, безупречно подрезанные на уровне острого подбородка, волосы делали ее похожей на лисицу.

— Старший инспектор.

— Для вас есть работа, Шейл. — Баррен прошла к столу и поставила чашку. — Подтвердилась информация о точном расположении пропагандистского центра анархистов. — Лисьи глаза Баррен на мгновение заглянули в глаза Аллвин, и той показалось будто в глубине холодно-серых зрачков начальницы промелькнули искорки, словно отражение молнии за окном. Но за окном было тихо: Завеса не подавала никаких признаков возмущения. — Во время операции,я буду присматривать за жандармерией… дистанционно, — продолжала Баррен, обходя стол и усаживаясь в кресло, при этом жестом указывая Аллвин на стул напротив стола. Аллвин села. — А вы, инспектор, и еще несколько ваших коллег будете мне помогать… будете моими глазами и ушами.

— С удовольствием, госпожа старший инспектор, побуду вашими глазами… — с подчеркнуто невозмутимым выражением на лице кивнула Аллвин, — …или ушами. — В ответ на вольность Шейл старший инспектор лишь едва заметно улыбнулась, окинув мужчину быстрым взглядом. — Какие будут указания?

— Детали — в файле… — Баррен коснулась символа на голографической клавиатуре, тускло мерцавшей над столешницей справа от нее, и коммуникатор Аллвин тут же оповестил хозяйку о принятом сообщении короткой вибрацией.

Баррен вкратце рассказала Шейл о намечавшейся операции. Предстояло закрыть подпольную типографию «Солнце для всех!» — известной экстремистской организации иблиссиан. Захват типографии и аресты проведут спецгруппы жандармерии, от комитетских же требовалось лишь наблюдать (всего планировалось пять спецгрупп жандармов и в каждой должно быть по инспектору от Комитета).

— …Следите, чтобы «вороны» действовали без перегибов, не попортили вещдоки и не перестреляли подозреваемых, — сказала Баррен, заканчивая краткий инструктаж. — Нам не нужны мертвые иблиссиане.

Последние слова старшего инспектора вызвали в Аллвин чувство, которое она все чаще испытывала, когда узнавала о том, как Комитет раскрыл очередную ячейку революционеров и отправленные на аресты подразделения жандармов устроили бойню или, как «черные диггеры» — так неофициально прозвали спецподразделения жандармерии, работавшие в подземных выработках, оставленных Древними, — отыскали очередную коммуну изгоев и всех там перебили; даже когда новостные каналы Сети сообщали об «усмирении» полицией еще одной забастовки недовольных рабочих, Аллвин испытывала это чувство, хотя сама она и Комитет, формально, никак не были к этому причастны. Все чаще, уже почти два года, что минули со дня ее выпуска из Южной Школы, Аллвин испытывала стыд. Она причастна . Она работает на эту Систему — служит ей .

Аллвин ясно понимала, как устроена Система, как все работает. Понимала, возможно, лучше многих других, так же как и она читавших запрещенные книги. Она получила лучшее образование, недоступное жителям Поверхности, жила полной жизнью, не была ограничена в возможностях всесторонне развиваться, не знала нужды и необходимости работать. Она не сомневалась в том, что Исса Иблисс была права и в ее «Базисе» — на первый взгляд, скучноватой работе по политэкономии и социологии, — не только вскрыта суть сложившегося миропорядка, но и указан единственно верный путь для человечества Т’Эрары, лежащий через революцию. Но Аллвин не верила в то, что теперь, при сложившихся условиях, революция все еще возможна. Она тайно восхищалась революционерами, сопереживала им и… испытывала стыд. «Иблисс жила два столетия назад, — говорила она себе, пытаясь унять стыд, — во времена, когда системы контроля, вооружения, подавления, манипуляции не были так развиты, как сегодня… Тогда еще можно было что-то изменить, но не сегодня». На время это помогало, но оставалось ощущение самообмана; Аллвин была слишком умна, чтобы поверить таким мыслям. Она понимала, что, если и дальше ничего не менять и «просто жить», то мир погибнет, человечество сгниет в медленной агонии, — оно не сможет продолжать жить так бесконечно. Планета истощена и разграблена, миллиарды людей живут за чертой бедности, одурачены, опьянены, дезориентированы. При этом те, в чьих руках сосредоточена вся власть, плевать хотели на происходящее; они отгородились от мира Завесой и благоденствуют в лучах солнца посреди облаков…