Брюс Стерлинг - Глубинные течения [Океан инволюции]

Десперандум воспользовался их благодушием и вылил изрядное количество жира по левому борту, между фок- и грот-мачтами. Лёгкий бриз разнёс запах по всему кораблю, и пылемерки поспешили к угощению. Им понравилось. Спасибо они не сказали, но всем своим видом выражали благодарность лучше всяких слов, с удовольствием залезали прямо в тёмную лужу и клацали своими щетинистыми челюстями. Некоторые пританцовывали, как пчёлы.

Капитан с отсутствующим видом стоял поодаль, с зажигалкой в крепкой руке. Жир продолжал растекаться. Новоприбывшие, боясь пропустить трапезу, устроили настоящую кучу-малу, где верхние, в соответствии с обычаями паучьего племени, беззастенчиво трамбовали нижних. Вскоре пылемерки почти со всего корабля сбились в одном месте.

— К лопаткам! Добивайте уцелевших! — хладнокровно скомандовал Десперандум, поджёг кусок ветоши и закинул его в середину лужи.

С рёвом взметнулось пламя. Обожжённые пылемерки заскрипели как сотня ржавых мясорубок: и-и-и-и-и… Они вспыхивали как солома, некоторые даже взрывались, забрызгивая сородичей пылающим содержимым собственных желудков. Они метались по палубе, спотыкаясь и опрокидываясь, их тлеющие лапки заплетались и подламывались, пар бил изо всех сочленений. Нескольким удалось добраться до перил, и они с визгом убегали прочь от корабля, волоча за собой огненный шлейф.

Оставшимися занялась команда. Каждая расплющенная пылемерка оставляла по себе закопчёное пятно на палубе. Пластик на месте лужи слегка размягчился, в него вплавились обугленные куски хитина, но сам он так и не загорелся.

Последние вопли оборвались хрусткими ударами лопат.

— Отлично сработано, — похвалил капитан. Он лучился удовольствием. — Поднять якорь. Паруса поставить, но не крепить.

Матросы кинулись по местам, я направился было на камбуз готовить завтрак, но что-то меня остановило.

— И-и-и-и-и…

С востока, из сухой мёртвой мглы, от подножия источенных пылью скал, надвигалась невообразимая орда пылемерок. Слабо освещённая поверхность бухты стремительно чернела, скрываясь под волной разъярённых тварей, в едином порыве устремившихся к «Выпаду». При здешнем ветре нечего и думать уйти от них. Маленькие чудовища неслись так, что их стопы-блюдца вздымали тучи пыли.

Казалось, на нас ополчились миллионы заводных тараканов.

Десперандум неспешно прошёл на корму, чтоб оценить серьёзность новой напасти. В этот миг блеснуло солнце, медленно переваливаясь через край кратера. В прямых лучах бухта сразу преобразилась. Стало легче дышать, вид вокруг больше не вызывал мыслей о разверстой могиле, заброшенной шахте и прочих малоприятных местах. Вместо леденящей кровь угрозы пылемерки вызывали лишь лёгкое раздражение.

— Принесите бочку жира, — распорядился Десперандум. Три матроса, в том числе и Мерфиг, спустились вниз и вскоре вернулись, покряхтывая под тяжестью ноши. Капитан небрежно принял бочку одной рукой и подошёл к борту. Ногой он сдвинул защёлку, перила сложились. Пылемерки приближались, нисколько не смущаясь ярким светом. Их фасеточные глаза блестели, как фальшивые рубины.

Десперандум сорвал плотную крышку из китовой шкуры и жир тяжёлой струёй полился за борт. Сразу стало ясно, что капитану раньше не приходилось лить китовый жир в пыль — дело пошло совсем не так, как он ожидал. Вместо того, чтобы растекаться по поверхности тонким горючим слоем, жидкость впитывалась пылью, а получившееся чёрное тесто камнем шло ко дну.

Лицо Десперандума скрывала маска, но легко догадаться, что неожиданность не оказалась для него слишком приятной. Твари подступили к самому кораблю, их скрип заглушал все звуки.

Капитан опустил бочку на палубу.

— Вниз! — рявкнул он. Секунду матросы стояли в оцепенении, а затем разом метнулись к люкам.

Пылемерки окружили нас и теперь карабкались друг на друга, желая поскорее попасть на борт. Их оказалось не так много, как мне показалось сначала, скорее всего не больше миллиона. Их скрежет отдавался во всём теле, будто по зубам водят напильником. Вот они добрались до перил и хлынули на палубу. Корабль медленно дрейфовал, что несколько осложняло им задачу. Десперандум тщился спасти анемона. Тот ловко отмахивался щупальцами и не подпускал его, по сути угрожая самоубийством.

Ещё один день в душном трюме я бы просто не вынес. Я только-только начал наслаждаться солнечным светом. Сушняцкое солнце никогда не сияло столь приятно, хотя голубого в спектре всё-таки чуть больше, чем я обычно находил допустимым с эстетической точки зрения. Ко всему, Далуза как раз патрулировала окрестности, и я собирался подождать её. И вместо того, чтобы нырнуть в люк вместе со всеми, я резво вскарабкался по вантам и завис в нескольких футах над палубой, на уровне грота-рея.