Люси Сорью - 17 - Prelude

Но через свое отвращение надо переступать. Противно? Неприятно? Брезгуешь? Терпи, подонок, терпи! Хуже тебе точно не будет.

Со Вторым мы чуть ли не столкнулись в коридоре: слева кто-то оглушительно чихнул, и я обернулся на звук, встретившись лицом с братом. Тот чихнул еще раз.

— Бедненький. У тебя в кабине трубу охлаждения прорвало, или что? — с поддельным участием спросил Аоки.

— А, ч-ч-черт тебя дери, Аоки! — Лейдзи снова оглушительно чихнул. — Пошутил, называется… Тут за бортом плюс сорок пять, в кабине тридцать один, а у вас тут сучьи кондиционеры.

Он выпятил вперед грудь, демонстрируя нам насквозь промокшую и вонючую от пота майку, которую он носил под расстегнутой и настолько же мокрой жилеткой.

— Вот, полюбуйтесь! Попробуй тут не… пчхи!.. простыть-то! Короче, не задерживайте, я душ принять хочу…

— Интересный симстим получается… а чем тебе душевая в раздевалке не угодила, бро? — резонно спросил я. Лейдзи закатил глаза:

— Ну блин. Она же общая!

— И что? Там все равно днем в дээр-очках никого не найдешь. А ты все равно боишься не пойми чего. О сохранности своей тощей жопы печешься, не иначе…

— Я тебе щас ка-ак… апчхи!.. — попытался пригрозить братец, но махнул рукой и утопал дальше по своим делам. Я пожал плечами. Вообще, хочет мыться у себя — его право, но потретировать генетического родственника — это завсегда.

Послушайте только меня, какими я понятиями оперирую! Я и сам зашелся в смехе, заставив шедшего рядом Кимэру удивленно воззириться на меня.

…Ничего выдающегося не произошло, только лишь прозвучало по громкой связи объявление о прекращении боевой тревоги. Большой иллюминатор кают-компании открылся, а я, сославшись на желание побыть одному, ретировался в свою каюту.

Зря. И я не знаю, за что я так провинился, что мне суждено постоянно сталкиваться с тремя до тошноты знакомыми людьми, но это опять случилось: моим глазам, когда я вошел в каюту, предстала возлежащая на моей кровати Сэа Темпести. Фиолетовая курточка из операторского костюма[33] висела на спинке стула, а высокие сапоги валялись подле кровати; их хозяйка лежала, закинув ноги в чулках одна на одну.

Здесь следовало бы устроить скандал, или хотя бы сразу, с пылу с жару, потребовать от Темпести немедленно выметаться отсюда. Признаться, мне это и хотелось сделать, но я удержал себя.

— Я даже не буду спрашивать, что ты здесь делаешь. — с отсутствующим видом пробормотал я.

— О? — Сэа вскинула бровь в притворном удивлении. — И что же ты будешь спрашивать?

— У тебя не найдется, случаем, цианистого калия? Или чего посложнее, чтобы уж точно не откачали…

— Чего-чего?! — она мгновенно изменила позу, усевшись на кровати и непонимающе уставившись на меня. — Вольфр-Икаруга, ты чего? Откуда рухнул в этот раз, с Восточной Башни?

— Тьху на тебя нейротоксином. — дверь за мной, тихо шурша, закрылась, и я прошел вглубь каюты и уселся на стул. — Знаешь, вот иногда такие моменты бывают, что аж жить не хочется. Идиотские и вторичные, как кино…

— Думать об этом забудь. — категорическим тоном отрезала она.

— Вот еще. Лучше уж от собственной руки, чем в постели от старости.

— Угу, а еще лучше — за штурвалом эш-ка. Думать об этом забудь, я еще раз тебе говорю. Во-первых, какая старость, тебе двадцать исполнилось едва ли два месяца тому назад…

— Ну-ну. А во-вторых?

— Во-вторых, что-что, а твое безжизненное тело я, м-м-м, хочу в самую последнюю очередь. Да-с. И то тогда я тебя своими руками пришью, чтобы ты был еще тепленький. Холодный, липкий и слегка подернутый разложенийцем трупик как-то не в моем вкусе, извини.

Меня передернуло от отвращения.

— Что труп, что не труп, а все равно противно. — высказался я.

— Да ну тебя. Лично мне такая идея нравится, очень даже. — Темпести облизнулась. — Только вот ты несговорчивый.

— А причем тут вообще я? Найди себе охочего до страсти паренька и делай с ним все, что душе угодно, а меня оставь в покое.

— Не-а. — она наставительно подняла палец вверх. — Это сделать никак не возможно.

— Отчего же?

— Дурашка ты. — Сэа плотоядно ухмыльнулась. — Мне же не сферический, абсолютно черный и в вакууме паренек нужен, а ты.

— Ну, допустим я польщен. А отчего же так?

— Так сложилось. — уклончиво ответила она. — Так что вот так. Не испытывал бы ты мое терпение, а?

— А то что?

— А то я тебя все-таки изнасилую. — невозмутимо сообщила она.

— Ты уже давно грозишься. — так же невозмутимо парировал я.