Александр Тюрин: Яйцо Чингисхана или Вася-василиск

Зато мусора стало не меньше, а больше. И этот мусор был каким-то агрессивным, назойливым, он заслонял пейзаж как группа невоспитанных юнцов.

— Ай! — вдруг вскричал Антон, — эта штука вступает с нами в контакт.

Василий и в самом деле чуть было не наступил на какое-то ячеистое изогнутое изделие размером с хоккейную площадку, которое немного напоминало глаз насекомого, тем более, что не лежало на земле, а было наклонено к поверхности. Где-то с обратной стороны «площадки» находился, видимо, механизм, некогда управлявший ей.

— Похоже на локатор, — оценил Василий. — Хотя я таких никогда не видел. Ячея уж больно плетеная. Но только зря вы бздите, сударь мой. Чтобы ни одного человека вокруг и при этом бы такая рухлядь работала — такого не бывает.

— Она действует, — сказал Антон. — Я и так чувствую, а ты хотя бы поднеси руку.

Василий нехотя согласился… и уже на расстоянии полуметра ладонь почувствовала напряжение воздуха, и волоски на тыльной ее стороне потянулись, расправляемые какой-то силой. А ближе поднес — началось и покалывание. Причем с поверхности кожи сила проникала вглубь, как бы изучая начинку тела, словно даже струясь по его канальцам.

— Вот зараза так зараза! — Василий чувствовал, что кабы не экстраморфин он бы сейчас запаниковал, поэтому попробовал выразить свое отношение в логичных фразах. — Похоже, какие-то курваки сейчас сидят под землей и вовсю нас изучают через перископы-телескопы. А весь хлам, что навален на поверхности земли, служит для маскировки, для активного засирания глаз, потому что расположенный здесь объект жутко секретный… Кажется, мы немного влипли. Единственная радость, что этот локатор, может, не распознал нас еще как людей, поэтому давай тикать отсюда на четвереньках.

Скитальцы юркнули в трубу немаленького диаметра, быстро проползли по ней, потом пробежали под какой-то сводчатой конструкцией и оглянулись.

«Глаз» развернулся в их сторону!

— Антон, давай налево, там легче будет затеряться среди всякой мешанины.

Но напарник стал вести себя странно.

— Я больше не буду удирать, Василий. Мне кажется ОН пытается общаться с нами. Я не знаю, кто его построил, но в нем есть что-то надчеловеческое.

— Конечно же надчеловеческое, если точнее генеральское, звезднопогонное. Антон, ты не с той штуковиной решил общаться. Это же тебе не баба пятьдесят второго размера. Нас тут выдрючат, высушат и выкинут за колючку. Через пару дней и косточек в наличии не останется, их зверушки разберут.

— У меня нет костей, Василий. Я — проявление Абсолюта. Кости и кожа, и плоть — это мираж, иллюзия, майя.

— А нахрена Абсолюту так проявляться? И когда твоя «майя» заболит или зачешется, это ты кряхтишь и стонешь вместо Абсолюта! Да ты посмотри, что «глаз» вытворяет.

И действительно от вогнутой ячеистой конструкции потянулось что-то напоминающее либо очень густой ветер, либо чрезвычайно разреженный пар. И это сомнительное дело направлялось к путникам по довольно четко очерченному каналу.

Василию сразу стало не до напарника. Он ринулся наутек, в общем-то не очень соображая куда. Из-за экстраморфина он не столько паниковал, сколько полуотключился, однако глаза что-то еще высматривали, нос вынюхивал, уши выслушивали, подкорка мозга бросала тело то туда то сюда, суматошно реагируя на препятствия. Пару раз Василий оскальзывался и чувствовал боль на разбитых губах и ободранных руках. Но и эта боль была какая-то отстраненная. Пару раз боди-комп пытался помочь советом и спрашивал, выводить ли на бимоны имеющиеся карты местности, не повторить ли сеанс спутниковой связи, не поиграть ли сейчас в трехмерные крестики-нолики, не спеть ли.

Потом Василий машинально оглянулся и увидел, что оторвался от «глаза» на порядочное расстояние, по крайней мере, куда больше, чем Антон. А напарника как раз накрывал и захватывал порыв того густого ветра, отчего движения тела и конечностей сразу стали какие-то прерывистые, дискретные. При этом дискретность все более увеличивалась, разные части и члены у Антона двигались по своим особым маршрутам. Он вроде бы разлетался на лоскутки, словно рисунок в детском калейдоскопе. Только струйки крови, напоминающие длинные тонкие веточки, и порванные струны сухожилий явно не соответствовали детской игрушке. «Глаз» как будто изучал Антона при помощи полного разъятия. И кончилось это тем, что от напарника остались лишь какие-то конфетти, но и они быстро превращалось в набор геометрических точек.