Александр Тюрин: Яйцо Чингисхана или Вася-василиск

«Все, хватит, тварь я дрожащая или недрожащая? Если даже получаю я все время по шее своей, если даже карма у меня второсортная и уцененная, если даже дао мое кривое, как волос у негра, могу я двинуть туда, где от меня ничего не зависит и от меня ничего не надо?»

Василий покидал в вещмешок манатки типа электрической мочалки-самоходки, автоматической зубной щетки, которой можно было чистить и башмаки, а также дешевого боди-компьютера «Вятка-Паккард», вынул из-под шкафа заначенные дорожные чеки «Сайбириан Экспресс» и юркнул за дверь. Жена промолчала. Кажется, она была не против, по крайней мере не отвлеклась от одновременного просмотра четырех сериалов: «Кислая Дыня», "Орехово-Зуево, «Мутантка» и «Жизнь Мафусаила». Мафусаил как раз праздновал свой пятисотый год рождения в окружении далеких потомков, которые со скучными лицами все еще боролись за его наследство.

Сашка правда оторвался от своей любимой компьютерной игры в трехмерного «Индиану Джонса» и сказал: «Па, а ты кнут возьмешь?» Папа взял не кнут, но пакетик, в котором было сорок миллиграмм чистого экстраморфина, то есть искусственного эндорфина. Эта гадость здорово выручала последнее время. А начал он принимать ее (верней, аналог ее примитивный), еще когда тянул армейскую лямку. Был там один доктор Айболит, который в таблеточках не отказывал, и даже дурное настроение лечил. А потом выяснилось, что и сам майор медслужбы — наркоман со стажем, и снадобья его — «наркомовские». Но что делать, Василию Самуиловичу нравился легкий и светлый экстраморфиновый туман, который немного приподнимал его над грубой и гнусной правдой-реальностью. Правда, после этого становилось немного кисло, но тут уж можно было элементарно поддать.

Общий вагон завез Василия в город Томск, радиоуправляемая баржа по Оби и Чулыму доставила в Батурино, автобус, снабженный неисправным аэроклозетом, забросил в Камышинское. Тут-то и оказалось, что это совсем другое Камышинское, и дядька вовсе не тот, который родной по крови, а самый настоящий самозванец. Притом именно с самозванцем и шла оживленная переписка последние полгода. Просто в своих трагических посланиях Василий не указывал индекса, а почтовая служба держала в уме Верхнекамышинское — большой поселок полугородского типа с баней, бюстом Ильича в кустах малины и мясистыми девушками, пристально следящими за переменчивой токийской модой. А вот занюханную деревню Камышинское, куда лишь раз в год пробивался вездеход-дерьмоход, она полностью игнорировала. Роковую роль сыграло и то, что самозванец имел название «товарищ Еродин», которое не слишком отличалось от имени любимого дяди — Е. Рютина.

Наверное, разница между настоящим дядькой и самозванцем была не слишком велика, поскольку Еродин ни в письменной, ни в устной речи ничем не отличался от Е.Рютина. К тому же, самозванец, накормив-напоив Василия, еще и предложил погостить. Но племянник все-таки верил, что его дядя совсем другой. Настоящий-то Егор Рютин слыл почти что шаманом, знатоком лесных прибамбасов. А верхнекамышинский мужик был только алкаш и балагур.

Василий избрал путь наибольшего сопротивления, хотя и рассчитывал, что по общей сумме баллов не проиграет. Он решил двинуться в нужную сторону по лесной тропе.

Что, может быть, жизнь надоела? Вообще нет, но именно такая — эт-точно. Потеряем разве что ее, поганую, а приобрести можем весь мир.

Решение подкрепилось тем, что автобус, доставивший его в Верхнекамышинское, то ли по случаю поломки, то ли благодаря диверсионному акту должен был поехать назад, в Батурино, минимум через три дня.

Василий выведал дорогу у бывалых таежников. Итак, вначале вдоль речушки Синеводки, а когда впадет она в болотистое озеро Горькое, преодолеть его на плоту; затем дунуть через лес по несколько заросшей дорожке. К концу второго дня будет тебе Камышинское. Пятьдесят километров по прямой, вдвое больше по кривой.

Нашелся и напарник, которому, как видно, было все равно куда брести. В отличие от Василия, что по жизни своей являлся добропорядочным семьянином, Антон числился вечным странником, бичом-интеллектуаломом. Он вечно чего-то искал и взыскал: при коммунистах — свободы, при капиталистах — равенства, при мусульманах — христиан, при роботах — людей, при людях — инопланетян. И так далее. Упорные занятия эскапизмом привели Антона в Верхнекамышинское, где он искал Шамбалу, или, по-нашенски, Беловодье. Искатель познакомился с Рютиным, проговорив: «Вы не считаете, что у животных до появления человека был гораздо более высокий уровень жизни?»