Анна Старобинец - Живущий

Они смотрели на меня удивленно. Я был совершенно здоров. Мне можно было бы безо всяких проблем инсталлировать СПР, если бы не одно «но».

Я был опасным. Поэтому меня просто не стали подключать к социо. Вообще. Решение принималось на самом высоком уровне.

Я был опасным. Я был лишним. Я был неизвестным. Я мог что-то нарушить… Всего этого Ханне конечно же не сказали. Ей лишь объявили, что для моего подключения к социо потребовалась бы дополнительная ячейка. «К сожалению, создание дополнительной ячейки может привести к сбою в работе социо». Я помню ее лицо, когда она приняла сообщение. Или мне только кажется, что я помню, я ведь был совсем маленьким — в любом случае я уверен, у нее тогда стало именно такое лицо. Застывшее, серое. Как всегда, когда с ней связывались насчет меня из каких-нибудь ведомств.

Мне нравилось говорить с другими детьми из группы развития — они ведь не знали, кто я. А если бы и узнали, не поняли бы. Мне нравилось врать. Я врал, что давно уже узнал свой инкод, что я про себя все-все знаю, что мне удалось подслушать разговор взрослых. И мне нравилось слушать, как они врут то же самое… Мы рассказывали друг другу небылицы о своей жизни до Паузы, и все мы в ней были героями, все заслужили орден Живущего; мы выбирали себе самые престижные должности и профессии, мы все были секретарями Совета Восьми, архитекторами, энтомологами, или фермерами, или садоводами.

Я вот был фермером. Когда нам раздавали коробочки с натуральной едой (не знаю, как сейчас, а в то время детям до девяти лет ежедневно полагалось сто граммов натуральной животной пищи, произведенной в данном регионе Почетным Фермером, это было частью Программы Помощи Природе), я говорил, что кусочки мяса, которые там, внутри, — они как раз с моей фермы, до паузы у меня была ферма, и я растил там свиней, да-да, настоящих свиней, я видел их очень близко, и они меня совсем не боялись…

Мы все обожали эти маленькие коробочки счастья с разноцветными

штампами: «регион ЕА-8_молоко», «регион ЕА-8 яйцо кур», «регион

ЕА-8 мясо евин»…

— Вйешь! — с завистью говорил мальчик с кривым лицом и внимательными глазами. — Вйешь, все звейи бойаса Йивущего!

— Изоп, — говорил я. — Меня не боятся. Они ведь чуют Почетного Фермера.

…Мне нравилась наша учительница, пожилая, ей оставалось всего два года до принудительной паузы. Она закрывала глаза и рассказывала нам про Живущего и про то, каким был мир до Его рождения, в древности. Она ставила нам кое-какие программы из «Детства Живущего» — вне— социальные версии, сейчас их больше не выпускают, — мы смотрели их на старинном «Кристалле-ХО», типа таких, какие стоят в отделениях «Ренессанса», только раза в три больше. Чаще всего она включала сериал «Малышарики». Ну, про этих фантастических круглых зверей — если тебе восемь, ты помнишь… А помнишь заставку? Там все малышарики — Мартыш, Мыша, Утяш, Рыбёша, Волчунья и прочие, — они встают в круг и кружатся в хороводе, все быстрей и быстрей, пока не склеиваются в один шар, большой, разноцветный. Его имя — Живуш. Он улыбается розовым ртом и говорит: «Смерти нет». И так перед каждой серией.

Мы знали, что все нормальные дети, все, кому автоматически инсталлировалось «Детство Живущего», участвовали в хороводе. Надеюсь, тебе повезло больше, чем нам. Надеюсь, в пять лет ты кружился вместе с Утяшем и Мышей, сливался с ними в большой сияющий шар… Мы — нет. Мы лишь наблюдали со стороны. Мы были изгоями. Мы не могли почувствовать себя частью шара. Частью Живуша… И все же учительница полагала, что «Малышарики» — самый полезный для нас материал. И самый щадящий. Простой. Форма шара: поймешь, даже если у тебя вообще нет нейронных цепей. Форма шара. Единство.

Я хорошо помню одну из серий. Она называлась «Пауза — это здорово». Там Волчунья по ошибке съедает ядовитую ягоду, с трудом добредает до своего домика и ложится в кровать. Друзья приходят, чтобы с ней посидеть. Они все очень грустные, потому что Волчунья себя плохо чувствует. Потом Рыбёш говорит: «Ты хочешь, Волчунья, чтобы тебе помогли?» Волчунья кивает, и друзья несут ее к озеру и кладут прямо в воду. Она уходит на дно. Пара больших пузырей — и ее больше не видно. Друзья встают в круг, улыбаются и начинают хлопать в ладоши. И только Мартыш не хочет хлопать в ладоши. Он бегает вокруг озера и кричит: «Где ты, Волчунья?» Друзья объясняют ему, что Волчунья временно прекратила существовать. Тогда Мартыш плачет, ярко-синие слезы летят во все стороны. Друзья переглядываются и встают в хоровод. Они кружатся, кружатся, пока не сливаются в большой яркий шар. Это Живуш. Он объясняет Мартышу, что плакать в таких случаях плохо. Некрасиво и глупо. Что смерти ведь нет. Что есть только пауза. Он обещает, что Волчунья вернется и что она будет счастлива. Она будет здорова, как будто и не было ядовитой зеленой ягоды… В итоге друзья возвращаются в домик Волчуньи, где их ждет сюрприз. Живая Волчунья — только совсем еще крошечная, и не голубая, а розовая… Они все обнимаются и сливаются в большой яркий шар… Пауза — это здорово. В тот момент я поверил.