Анна Старобинец
Переходный возраст (сборник)
Ягодка-малинка,
Ягодка-малинка,
Медок,
Сахарок.
Вышел
Иванушка
Сам
Королек.
Детская считалочка XIX века
Лишь через несколько лет Марина поняла, что тот день — жаркое, пронзительно-солнечное августовское воскресенье — был последним хорошим днем в их жизни. Не то чтобы счастливым — просто хорошим.
В тот день они втроем гуляли по лесу (и она почти радовалась, что купила квартиру именно в Ясенево: где еще в Москве найдешь лес в десяти минутах ходьбы от дома?) и смотрели на птиц.
Птиц было необыкновенно много; захлебываясь сварливыми хриплыми криками, похотливо разевая свои окостеневшие, древние клювы, они носились между деревьями — очень низко, почти над самой землей.
— Мам, они что, ловят тополиный пух? — спросил Максим.
— Вряд ли, — ответила она. — Наверное, они чувствуют, что скоро пойдет дождь. Птицы обычно ведут себя так перед дождем.
— Вот именно, — сказала Вика.
Максим недоверчиво оглядел безоблачное синее небо, потом — птиц. Нахмурился. Попробовал подойти к ним поближе, но птицы, возбужденно постанывая, улетели.
— Мам, а как они называются? — спросил Максим.
— Ну, наверное… стрижи? — рассеянно предположила Марина.
— Конечно, стрижи, — твердо сказала Вика. — Ты что, Максик, не знаешь, как выглядят стрижи?
— А ты что, знаешь? — огрызнулся Максим.
Обратно шли молча. Уже у самого дома Максим вдруг сказал:
— Мне тут не нравится.
— Почему? — удивилась мать. Они переехали год назад, разменяв после развода большую старую квартиру на Таганской (мужу досталась однокомнатная в Марьино, а им — «двушка» в Ясенево), и все это время ей казалось, что дети вполне довольны.
— Тут все дома одинаковые. И некрасивые.
Марина обвела глазами нудные ряды коптившихся на солнце высоток, которые торчали из пыльной газонной зелени, словно гигантские бело-голубые кукурузные початки. Между ними, преодолевая сопротивление влажного, дрожащего, словно желе, воздуха, тяжело и сонно ползали потные люди, раскаленные машины.
— Зато свежий воздух, — устало сказала она.
— Э-ко-ло-ги-я, Максик, — прогнусавила Вика.
На следующий день Максим заболел — тяжело, с высокой температурой. Врач поставил диагноз «острый отит — воспаление среднего уха». Три недели спустя он все еще валялся в постели — ни горячие компрессы, ни капли этилового спирта, ни растирания «вьетнамской мазью» не помогали. Так что детский праздник по случаю дня рождения (Максим и Вика были однояйцевыми близнецами, и в это воскресенье им как раз исполнялось восемь) пришлось отменить.
День прошел ужасно. Максим безучастно вертел в руках подарок — водный пистолет, без всякого энтузиазма смотрел мультфильмы про космических пришельцев, много капризничал и требовал, чтобы хотя бы в день рождения ему не закапывали в ухо. Вика, узнав, что «девочки не придут», проревела несколько часов, вечером приготовила в маленькой алюминиевой кастрюльке, которую ей подарила тетя, салат из бумажек, колбасы, кусочков ваты, Максимовых таблеток и пластмассовых морковок, попробовала накормить салатом кота Федю, была за это наказана, снова ревела, а перед сном заявила, что уйдет к папе.
Когда дети заснули, Марина поплелась на кухню. Посидела немного над чаем. Отпила пару глотков, остальное вылила. Потом вымыла посуду, умылась, намазала лицо ночным кремом. Подошла к телефону и набрала номер.
— Да? — с сомнением отозвался сонный мужской голос на другом конце города.
— Почему ты не приехал? Дети тебя ждали.
В трубке заскрежетала, раздраженно громыхнула зажигалка.
— Какие-то помехи… Ты меня слышишь?
— Да.
— Почему ты не приехал?
— Я не успел.
— Не успел за весь день?
— Да.
— Что же ты такого важного делал?
Молчание. Влажной, холодной пятерней прилипнув к трубке, Марина напряженно слушала, как скребутся там, внутри, маленькие острые коготочки — царапают нежную телефонную пластмассу, ковыряются в кабеле, перепиливают провода.
— Что ты такого важного делал?
— Перестань.
Коготочки.
— Хорошо. Перестала.
— Как у вас вообще дела?
Она нажала на рычаг. Постояла немного у телефона, ожидая, что он перезвонит. Вернулась на кухню, увидела, что под столом стошнило кота. Убрала.
***
Через неделю кот сбежал.
В последнее время Федя вообще вел себя как-то странно. То суетливо прохаживался взад-вперед по подоконнику — шерсть дыбом, спина болезненно топорщится верблюжьим горбом. То вдруг запрыгивал на книжный шкаф и долго неподвижно сидел там, желтыми остекленевшими глазами таращась в пространство. И еще эти странные утробные звуки, которые он издавал, как чревовещатель, не открывая пасти…. Заунывные, тягучие, потусторонние — нечто похожее, думала Марина, обычно звучит в фильме ужасов, перед как происходит самое страшное — мертвец оживает или в окне появляется чье-то безумное окровавленное лицо.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу