Уильям Гибсон - Нейромант

— Нет девушки? Ничего? Чисто биз [2] биз (амер. разг. biz): от "бизнес". , друг артист? Посвятил себя коммерции? — Маленькие карие глаза бармена гнездились глубоко в морщинистой плоти. — Мне кажется, с ней ты был лучше. Больше смеялся. А теперь, однажды ночью, ты чересчур заиграешься в артиста, и окажешься в клинических баках, в виде запчастей.

— Ты разбиваешь мое сердце, Ратц. — Он прикончил пиво, заплатил и ушел, сутуля высокие узкие плечи под нейлоновой, забрызганной дождем ветровкой цвета хаки.

Прокладывая свой путь сквозь столпотворения Нинсэя, он чувствовал запах собственного застарелого пота.

Кейсу было двадцать четыре. В двадцать два он был ковбоем-конокрадом, одним из лучших в Муравейнике. Его тренировали лучшие, МакКой Поли и Бобби Куайн, легенды биза. Он работал на почти постоянном адреналиновом подъеме, симбиоз юности и мастерства, подключенный к специальной киберпространственной консоли, которая проецировала его бестелесное сознание на согласованную галлюцинацию, называемую матрицей. Вор, он работал на других, более богатых воров, нанимателей, что снабжали его экзотическими программами для проникновения за яркие стены корпоративных систем, для открывания окон в плодородные поля данных.

Он сделал классическую ошибку — ту, которую поклялся никогда не делать. Он украл у своих нанимателей. Он придержал кое-что для себя и попытался толкнуть это через скупщика в Амстердаме. Он все еще не знал, как его раскрыли, да это уже и не имело значения. Он ожидал смерти, но они только улыбались. Конечно, он свободен, сказали они, свободен искать деньги. А деньги ему понадобятся очень скоро. Потому что — все еще улыбаясь — они намеревались сделать так, чтобы он уже никогда не смог работать.

Они повредили его нервную систему русским боевым микотоксином.

Притянутый ремнями к кровати в отеле «Мемфис», он галлюцинировал тридцать часов, в то время как его талант выжигался микрон за микроном. Повреждение было ничтожным, тончайшим и в высшей степени эффективным.

Для Кейса, жившего в бестелесном экстазе киберпространства, это было низвержением с небес. В барах, которые он посещал, будучи лихим ковбоем, жизненные взгляды элиты всегда включали в себя определенное ленивое презрение к плоти. Тело было мясом. Кейс попал в тюрьму собственной плоти.

Его активы были быстро конвертированы в новые йены, толстые пачки старой бумажной валюты, бесконечно циркулирующие по замкнутому кругу мировых черных рынков, как ракушки тробриандских островитян [3] Тробриандские о-ва — тж. о-ва Киривина, коралловая формация в Соломоновом море, поблизости от Новой Гвинеи. Известны сложной системой расчетов, использовавшейся островитянами. Ожерелья из красных ракушек циркулировали по часовой стрелке внутри замкнутой цепочки островов, в то время как браслеты из белых ракушек — против часовой стрелки. . В Муравейнике вести открытый бизнес с наличными было затруднительно; в Японии это было уже незаконно.

В Японии, он знал это с абсолютной и слепой уверенностью, он найдет исцеление. В зарегистрированной клинике или в сумеречной зоне подпольной медицины. Синоним имплантантов, сращивания нервов и микробионики, Чиба была магнитом для техно-криминальных субкультур Муравейника.

В Чибе его новые йены растаяли после двухмесячной серии обследований и консультаций. Врачи подпольных клиник, его последняя надежда, восхищались знаниями, изувечившими его, и только медленно качали головами.

Теперь он спал в самых дешевых саркофагах, тех, что возле порта, под кварцево-галогеновыми прожекторами, освещавшими доки всю ночь наподобие огромной сцены; отсюда нельзя было видеть огни Токио из-за сияния телевизионного неба, затмевавшего даже вознесенный кверху голографический логотип "Фудзи Электрик", и Токийский залив был черным пространством, где чайки кружились над плавучими островками белого полистирола. За портом пролегает город, фабричные купола теряются среди громадных кубов корпоративных аркологий [4] аркология (архитектура + экология): город, построенный по единому плану, под одним куполом. . Порт и город разделены узкой полосой старых улиц, не имеющей названия. Ночной Город, и Нинсэй — его сердце.

Днем бары на Нинсэе закрыты и неприметны, неон мертв, а голограммы инертны, в ожидании, под отравленным серебристым небом.

Двумя кварталами западнее «Чата», в чайном домике под названием "Жарр дэ Тэ" [5] Jarre de The (фр.) — чайник. , Кейс запил первую ночную таблетку двойным эспрессо. Плоский розовый восьмиугольник, мощная разновидность бразильского стимулятора-декса [6] декс — сокр. от декстроамфетамин (декседрин). , куплен у одной из девочек Зоуна.