Александр Белаш: Роботы-мстители

Хиллари сидел в удобном кресле и отчужденно разглядывал свое лицо в зеркальной полировке шкафа. Заострившиеся черты, посеревшие губы и огромные глаза, казавшиеся черными от расширенных зрачков. Он задыхался, сердце бешено колотилось в груди, и пульс отдавался частыми ударами в голове, животе, кончиках пальцев. Необъяснимый страх владел всем его существом. Теперь ему казалось, что сердце не выдержит такой скачки, остановится или лопнет, и он умрет. Сердце продолжало лихорадочно биться, а Хиллари умирал каждую секунду. Ему хотелось метаться по кабинету Нанджу, и он лишь усилием воли удерживал себя на месте.

— Нельзя ли побыстрей? — спросил он Нанджу; он уже не мог скрывать раздражения, и голос прозвучал немодулированно звонко, с металлическим оттенком.

— Потерпи немного, Хиллари, — Нанджу говорила мягко, но непреклонно. — Сейчас будет готов анализ.

— Что там анализировать?! Я и так скажу, что ведро адреналина в крови. Эту партитуру я по нотам знаю. Сделай мне что-нибудь, чтоб снять атаку.

— Хиллари, — Нанджу села напротив, взяв холодную руку босса в свои, теплые, — я бы хотела с тобой серьезно поговорить…

— Очень вовремя. Меня всего трясет; я боюсь, что сердце не выдержит…

— Выдержит, — уверенно кивнула Нанджу, — давление крови у тебя нормальное; есть небольшая тахикардия, но это характерно для адреналового криза. Во время бега давление повышается вдвое, а пульс втрое — ты же это выдерживаешь, не так ли? У тебя большой резерв компенсации, ты молод — ты справишься. А говорить с тобой именно СЕЙЧАС я хочу потому, что в другое время ты и слушать об этом не захочешь.

— Ладно, — сдался Хиллари. Неподходящий момент, чтобы спорить с врачом.

— Хиллари, я веду профилактические сетки на каждого, работающего с машинами, и все подчиняются моим распоряжениям, кроме тебя и Гаста. Ты уже сидишь здесь; Гаст моложе тебя и пока справляется с перегрузкой, но и он сюда придет, если будет так же наплевательски относиться к своему здоровью. Я еженедельно докладываю тебе о состоянии операторов, и ты внимательно это выслушиваешь. А сам уклоняешься и от обследования, и от профилактики, бесконтрольно сидишь за стендом и пьешь табельные средства, подхлестывающие мозг. Вот и результат.

Хиллари хотел возразить, но сдержался. У него не было сил пререкаться.

— Люди — не киборги, они истощаются от таких нагрузок; человек эволюционно не приспособлен к системной работе; эволюция человека шла миллионы лет, а чудеса кибертехники появились четыре с небольшим тысячи лет назад, и хоть за это время в популяции выделились люди с быстрым мышлением — но не в миллион же раз быстрей они работают… Супер-активный мозг нуждается в особом режиме, иначе сразу залетит в вегетативный криз. Ты не умираешь, Хиллари; это фантомы, химеры уставшего, рассогласованного мозга; непрерывная операторская работа ведет к тому, что клетки мозга хуже усваивают глюкозу, голодают и не могут вырабатывать сложные медиаторы, в том числе те, которые поддерживают тонус жизни и удовольствия. Адреналин растет, серотонин падает, развиваются панические атаки и депрессии. То, что с тобой происходит, — результат биохимического дисбаланса мозга и пренебрежения к себе. Я могу понять Гаста, у него не выработан стереотип контроля за здоровьем, к тому же он запойный трудоголик — но тебя, Хиллари, я не понимаю. Если только не считать, что процесс зашел так далеко, что ты полностью утратил самоконтроль. Тогда мне надо брать дело в свои руки и писать медицинское заключение о том, что по состоянию здоровья ты не можешь выполнять руководящие функции.

Хиллари, все это время с тоской считавший свой пульс, от таких слов очнулся и чуть не заорал. Отстранить его от дел по врачебным показаниям, отправить в санаторий в тот момент, когда проект собираются закрыть, а семья кукол-террористов ведет войну?! Из-за какого-то немотивированного страха? Ну нет, никогда! И Хиллари сразу же, не раздумывая, заявил:

— Я готов подчиниться любым твоим предписаниям, Нанджу. Назначай что хочешь, я все выполню — но я должен работать!

— Ты загонишь себя в полный невроз, Хиллари. Впрочем, твое согласие — это уже хорошо; маленькая уступка все же лучше большого непонимания.

Нанджу повернулась и взяла распечатку с анализом, бегло ее просмотрела и произнесла, словно про себя:

— Ну, что я говорила?.. Мыши бесхвостые еще не бегают?

Хиллари благоразумно промолчал.