Александр Тюрин: Дело чести, или Счастливый день на Марсе

Жизнь каждого астронавта стоила безумно дорого и складывалась из суммы его доставки на Марс и стоимости подготовки к полету. В то же время космическое командование незамедлительно пожертвовало бы любым астронавтом, если бы стоимость полученной информации превысила стоимость его жизни. Информация о поверхностной воде в средних и экваториальных широтах четвертой планеты была бесценной, потому что могла привлечь сотни миллиардов долларов в марсианские проекты… так что шансов выйти обратно к марсроверу у Тао Бяо было примерно восемьдесят на двадцать. А после того, как углекислотные вихри, поднимающиеся со дна каньона, помешали Вивьен провести спектральный анализ, то семьдесят на тридцать.

Тао Бяо спускался вниз по отвесному склону каньона, используя сверхпрочные мономолекулярные тросы и «въедливые, что твоя теща» металлорганические крепления.

Поднявшийся из глубины мощный углекислотный вихрь с полминуты пытался содрать Джека с почти вертикальной стены каньона, но потом рассеялся, оставив лишь капли жидкой углекислоты на его скафандре.

Астронавт Тао Бяо с помощью психотехники быстро вернул пульс и дыхание в нормальное русло, потом запросил разрешения у капитана на продолжение спуска.

Оказавшись еще на двести метров ниже, он наконец увидел тот скальный выступ, который «приглянулся» сверху капитану Уайту. Рассветные лучи солнца, пропутешествовав по каньону, сейчас упали на эту площадку размером где-то пятьдесят на пятьдесят метров. И стало ясно без всяких анализов – капитан ошибался. Просто рыхлая порода с пузырьками газогидрата. До настоящей воды тут очень далеко. Можно возвращаться.

«Вода привиделась капитану, как будто он иссушенный пустыней путник, – подумал Тао Бяо, о чем, конечно, не узнал Борис Иванович, потому что мысли астронавтов не передавались по каналам космической связи, дабы не утяжелять трафик. – Но путник в пустыне – это всего лишь шестьдесят-семьдесят килограммов уже подванивающего мяса и вымоченного в верблюжьей моче тряпья. А Джон Уайт отвечает за успех экспедиции стоимостью в пятьдесят миллиардов баксов, которая дает Земле последний шанс на спасение».

Тем не менее, какой-то странный голубоватый отсвет у этого выступа имелся.

До него оставалось еще около ста метров. Спуститься как будто не проблема. Только вот гулять по площадке, начиненной газогидратом, удовольствие из последних.

С полминуты Тао Бяо принимал решение, для которого он решил не спрашивать одобрения у капитана Уайта – ведь на этом решении висел ценник: «стоимость: одна человеческая жизнь». И не исключено, что заплатить все-таки придется.

Сегодня Джон думает только об успехе экспедиции, и он скорее всего одобрит чужое самопожертвование, но завтра он неожиданно поймет, что послал человека на смерть. Никакие успехи промышленности и рост народного благосостояния не могут отменить мыслей о грехе, которые приходят к каждому из нас в преддверии неотвратимой катастрофы – пусть это даже самая тихой и мирная смерть на веранде собственного дома.

Даже на веранде, увитой виноградом, каждый человек попадает в компанию неприятных товарищей, которых зовут Одиночество, Зависть, Забвение, Маразм, Угасание и Сомнения. Сомнения водят вокруг тебя свои акульи хороводы, превращая в кошмар последние твои деньки, ежесекундно напоминая тебе о Грехе. И этого не желал Джек Тао Бяо своему капитану.

Тао Бяо съезжал вниз по тросу, думая о том, что жизнь как вода, которая переливается из сосуда в сосуд. Так говорил его дед, вслед за классиками от Будды Шакьямуни до последнего Далай-Ламы, гастролирующего по отелям-крепостям сети Хилтон. И он был прав, этот старый азиат, который умер сидя. Но, чтобы достичь столь концентрированной безмятежности, надо быть безликим китайским кули. Жизнь миллионов кули и в самом деле подобна воде, переливающейся из сосуда в сосуд. Проблеск, преломление света – все мгновенно, мимолетно, зато вечно течение и смешение струй…

И вот уже хрустнул под ногами сомнительный грунт. И хотя, как капитан Уайт, так и с некоторым запаздыванием далекий Хьюстон, следили за Джеком, даже сейчас от них не поступило ни одного предупреждения.

Тао Бяо своими емкими дрессированными глазами сразу «просканировал» картину местности.

«Расширенная реальность» снабдила его уточняющими сведениями.

До вершины каньона больше мили, его борт акварельными тонами вливается в лиловое небо и край почти незаметен в оптическом диапазоне. До противоположной стены каньона около пятидесяти миль. Путешествующие в Морских Долинах лучи и углекислотная дымка создают свой мир, где спутаны направления, искажены расстояния и трудно определимы позиции в пространстве.