Александр Тюрин - Топор гуманиста

— Стой, — говорю напарнику, — не хочу этого парня просто так расстреливать. Что-то больно быстро у нас трибунал работает — как ларек на улице, торгующий горячими сосисками. Никакой мрачной торжественности, битья в барабаны, исполнения последнего желания.

А сам словно выплываю на поверхность и снова ныряю в омут. В глазах калейдоскоп, в голове ощущение, что я Коля Вайзман, простой малый, хотя и немного свихнувшийся, и зачем мне гробить какого-то парня, даже если он не вполне хороший. А вот Пека — псих законченный и остро нуждается в смирительной рубашке.

Он, кстати, тоже не торопится, хотя имеет на это другие причины.

— И я считаю, что надо вначале расщелкать скорлупу и до души его добраться. — Пека достает нож с зубчиками и берет парня за шкирку.

— Ты меня неверно понял, дорогой друг, я хотел бы, чтобы мы его не мочили тут. Пускай идет шататься. Да он после сегодняшнего облома из своей банды сколет наверняка. Точно, парень?

— Ты что? — Пека втыкает в меня заострившийся от удивления взор. — У тебя сбой. Так, обратись к доктору Деларю. Я сам управлюсь.

И снова сгребает шиворот пленного, чтобы начать мокрую работу. Дальше я не совсем понимаю, что делаю. Одна моя ладонь ложится на руку Пеки, ту самую, что держит нож, ребром же ладони бью ему в основание носа. Напарник, наверное уже бывший напарник, ложится на бетонный пол с физиономией, залитой кровью.

— Извини, Пека, если бы я умел, то просто бы тебя загипнотизировал.

Все последующее определялось логикой бега, во время которого фраваши полностью выветрился из меня.

Я использовал незаминированный проход из подвала, а вот Пеку, конечно, зря не прибил — он, подлец, стал стрелять вдогонку, да еще с такими ругательскими воплями.

Мы с парнем проползли по узенькому дренажному тоннелю и выбрались из канализационного люка примерно на середине автостоянки, отделяющей захваченное здание от универсама. Много автомобилей заработало дыры или превратилось в обгоревший хлам во время полицейского штурма. Кое-какие были отбуксированы, но большинство осталось на месте, ожидая своих хозяев. А вот полицейские не околачивались здесь даже ночью — видимо, убоявшись снайперов, предпочли находится за оградой. Настрой у них тоже был не слишком боевой, поэтому когда мы неожиданно сорвались со стоянки на первом попавшемся «додже» и пробили заграждение, они лишь беспорядочно постреляли нам вослед. Возможно даже посчитали нас за каких-то очумевших, но сбежавших заложников. Кто-то на патрульной машине бросился за нами в погоню, но вскоре скис и потерялся.

— Кто ты такой? — спросил у меня по дороге парень. — Совсем свихнулся или работаешь на полицию?

— Если бы я знал, на кого работаю. Надеюсь, что на себя. Как тебя кличут-то?.. Дэйв? Тоже хорошо. Давай табачком подымим.

Парень всю оставшуюся дорогу сомневался в моей личности, однако показал путь-дорогу к бивуаку «белого ополчения». Это оказался большой заброшенный гараж.

— Со мной, — бросил Дэйв, когда меня пытались задержать на входе бритые ражие ребята. В самом деле, теперь уже я с ним, а не наоборот.

Внутри гаража к Дэйву метнулся какой-то сильно бородатый и лохматый мужик.

— Где вы пропадаете? Уже час как нету связи между вами и группой наблюдения.

— Нет и не будет. Операция провалена. Все кроме меня убиты. Меня оглушили и взяли в плен. А вот этот тип помог удрать, — Дэйв указал на меня пальцем, я же раскланялся.

— Это еще что за обезьяна? Ты из заложников? — спросил лохмач.

Я отрицательно помотал головой в ответ на запрос.

— Неужто из этих самых террористов?.. Я сразу заметил, что физиономия у тебя индейская, — без всякой дружелюбности объявил лохматый «ополченец».

— Ошибаетесь, дяденька, насчет второго. Я — помесь неведомого для вас сибирского народа манси и хорошо вам известных евреев. А насчет террористов все точно.

Тут в мою сторону стал рваться какой-то мальчуган килограмм на сто, обещая использовать меня как туалетную бумагу — потому что морда у меня шпиенская. Его все-таки оттащили, когда я едва не получил пудовым башмаком. Этот грубиян действительно был похож на сильно разбухшего малыша-дебила.

— Почему своих предал? — спросил главный, человек с грубым лицом, словно рубленным топором и слегка обработанным рубанком.

— Значит, сдается, не свои они мне. И вообще прекратите крики ваших людей, очень мне нужна ваша сомнительная банда… И откуда взялись на мою голову эти антисемиты, расисты и ку-клукс-клановцы?