Подведя эти невесёлые итоги, Иван Николаевич взглянул в окно, на Волгу.
Снизу, с моря, весело шлёпая плицами, с гружёными баржами за кормой шёл «Ломоносов» - самый мелководный изо всех пароходов Каспия.
- Так… - сказал Аристархов. - Добро!…
На берегах, готовые к спуску, стояли большие и маленькие корабли.
* * *
Капитан парохода «Ломоносов» Дмитрий Трофимович Дорофеев родом был из Архангельска, и хотя по Каспийскому морю плавал не первый десяток лет, попрежнему числил себя северянином и при случае любил напомнить об этом.
Смолоду в здешних местах слыл он первым красавцем и силачом. Но с годами раздобрел, чуть сгорбился, и от былой красы, как он сам говорил, у него «остались одни усы, да и те сивые».
В то утро, подставив непокрытую голову палящему астраханскому солнцу, в белом кителе нараспашку, сидел он в плетёном кресле на палубе своего парохода и поглядывал на широкую Волгу.
Здесь и застал капитана Дорофеева Иван Николаевич Аристархов.
- Первому каспийскому рыбаку почёт! - бодрым баском сказал Дмитрий Трофимович. - Пришёл, значит, проведать старика… Ну, садись, садись, милости прошу. Может, чайку сварганить, а то, может, закусить с дорожки. А?
- Здоров, Трофимыч, не трудись! - ответил гость, вытирая голову большим клетчатым платком. - Какая там закуска в этакую жару! И чаю не хочу… Я с докукой, Трофимыч, дело есть. Может, в тенёк куда зайдём, печёт больно…
- Славно печёт, - согласился капитан. - Можно, однако, и в тенёк. Пойдём в салон, у меня там прохладно.
Он молча открыл дверь, пропустил вперёд гостя и следом за ним вошёл в прохладную полутьму салона. Усадив гостя в кресло, Дмитрий Трофимович уселся по другую сторону стола, как раз под висевшим на стене портретом Ломоносова, и, откинувшись на спинку дивана, сказал:
- Ну, давай, рыбак, говори своё дело…
- Да, - сказал капитан Дорофеев, выслушав Аристархова, - действительно «переплёт». И чем помочь тебе, не вижу. В море, куда бы ни шло, поискал бы, собрал бы твоих ребят. А в чернях, где же там, милый человек, по мелям лазать… Нет, браток, ты уж лучше уволь меня от такого фрахта…
- Да ведь, кроме тебя, кого же, Трофимыч, пошлёшь? Ты один тот угол и знаешь, - перебил Аристархов.
- Не возьмусь, не проси, - упрямо отрубил капитан, и Аристархов подумал: «Не сладить мне, видно, со стариком».
Глаза его потускнели, но вдруг остановились на портрете Ломоносова и снова вспыхнули весёлым огоньком:
- А земляк-то твой, Михайло Васильевич, тоже, пишут, упрямый был человек, а он, по - моему, не так бы рассудил.
- Земляк, земляк… - проворчал Дорофеев, погладив усы. - То земляк, а то я… У меня команда двенадцать человек да машина двести сил… Дорогонько выходит…
- А ты не рядись, Трофимыч, всё равно просчитаешься. Может, там девятнадцать Ломоносовых в школу торопятся, а ты им поперёк дороги становишься.
- Это как же так я становлюсь? Это ты встал: во-время не подумал. А я что? Я извозчик. Скажет хозяин: «Иди!» - дам гудок и пойду…
- И пойдёшь?
- И пойду! Что ж такое? Будто мы не хаживали…
- За хозяином дело не станет.
- Ну и иди к хозяину. Ты уговаривать мастер. Уговоришь - твоё счастье, неси приказ…
- На, - сказал Аристархов и, порывшись в сумке, вынул четвертушку бумаги со штампом и печатью.
- Ишь ты, и тут поспел! - удивился капитан, прочитав бумажку. - Что же ты прямо - то не сказал?!.
* * *
«Ломоносов» стоял под парами, каждую минуту готовый отдать концы.
Дмитрий Трофимович шагал по мостику и, теребя усы, нетерпеливо поглядывал то на берег, то на солнце. И когда к трапу подошла Зоя е лыжном костюме, с чемоданчиком в руке, капитан сердито окликнул её:
- Эй, барышня, вам кого?
- Капитана Дорофеева, - ответила Зоя, глянув снизу на сердитого старика.
- Я капитан Дорофеев. Что скажете?
- Разрешите мне к вам подняться, - сказала Зоя и решительно ступила на трап. - Вот письмо от Ивана Николаевича Аристархова, - сказала она, поднявшись на мостик. - Вот мои документы, я с вами поеду. И я вас прошу, товарищ капитан: если всё готово, поедемте скорее.
- Мы не ездим, мы ходим, барышня, - сказал Дмитрий Трофимович. Он пробежал глазами зоины документы, прочитал письмо Аристархова и ухватился двумя руками за сигнальную ручку.
Могучим басом заревел гудок «Ломоносова». Белый пар пышным султаном распушился по ветру, и весёлая радуга заиграла над палубой в лучах вечернего солнца.
Читать дальше