Ками Гарсия: Неопознанная

– Так и думал, что ты здесь. – Лукас закрыл за собой тяжелую деревянную дверь.

– Не знала, что я настолько предсказуема.

Лукас прислонился к стене, повертел между пальцами серебряную монетку. Глубокая морщина залегла на его лбу.

– Дело в Присте? – спросила я.

– А что с ним? – Лукас вышагивал по залу.

– Из-за него ты переживаешь? – Я показала на его руку. – Если ты будешь крутить ее еще быстрее, отрежешь себе палец.

Лукас подбросил монетку, поймал, зажал в кулаке.

– Это очевидно, разве нет?

– Ты не смог бы играть в покер. – Я прижала колени к груди. – Слишком легко понять, когда врешь.

Тревожная морщинка на его лбу стала глубже.

– Я должен кое-что тебе сказать.

Я впервые заметила, насколько темные круги залегли под его глазами.

– Говори.

Лукас сунул руки в карманы, как Джаред, когда нервничал.

– Мы с Джаредом постоянно соревновались в детстве и юности. Отец думал, что это естественно для близнецов – стараться определить собственную индивидуальность и все такое, – но дело в другом. – Лукас внимательно всмотрелся в символы, нарисованные на полу между нами. – Джаред был любимчиком отца, все это знали, даже я.

– Может, тебе казалось?

Глупое замечание. Я достаточно времени провела в доме Элль, чтобы понять: родители действительно могут выделять одного ребенка, и у них не получается это скрыть.

– Папа без конца подчеркивал сходство между собой и Джаредом. Они оба любили сахарную глазурь, а не простое печенье, одинаково замахивались кулаком, одинаково делали то, другое, третье… Джаред старался это сгладить, а мне хотелось доказать, что я лучше его – сильнее, быстрее, умнее… Не важно. – Лукас с силой провел ладонью по лицу. – И когда я понял, что Джаред ищет других членов Легиона, решил выставить его в невыгодном свете.

– Хочешь сказать, ты знал?

Лукас кивнул:

– Но я не думал, что Джаред навлекает на других опасность. Клянусь! Для нашего отца все делилось на черное и белое, никаких полутонов. Он все делал по правилам, без исключения. А мы с Джаредом думали, что эта ерунда… запрет на встречи для членов Легиона, очередное его правило… К тому же, когда они с дядей начали работать вместе, ничего дурного не произошло. Мне хотелось, чтобы Джаред навредил себе в глазах отца, только и всего. Мне и в голову не приходило, что кто-то пострадает.

Андрас использовал список, чтобы убить отца Джареда и Лукаса, и их дядю… и бабушку Алары, и деда Приста, и мою маму. И Джаред ненавидел себя за это.

Я встала, с трудом удержавшись на ослабевших ногах.

– Ты знал, каким виноватым он себя чувствует, поедом ест себя за ошибку, и не сказал ни слова!

– Я бы его остановил, если бы догадывался, что случится. – Лукас прижал ладони к глазам.

– И Прист его возненавидел.

– Я знаю, – прошептал Лукас. – Если бы я мог все вернуть…

– Но ты не можешь.

Лукас уставился в пол.

– Клянусь, я найду способ все исправить. Но это не имеет значения, если мы не выясним, как выгнать демона из моего брата. – Голос Лукаса дрогнул, он судорожно сглотнул. – Джаред – моя вторая половина. И во многом половина лучшая. Я не могу его потерять, Кеннеди.

Я протянула руку и взяла его за подбородок, заставляя посмотреть в глаза:

– Так помоги мне спасти его.

После признания Лукаса мне захотелось увидеть Джареда, пусть даже он и не узнает, что я рядом. Он сидел на полу у стены, обмякнув, как тряпичная кукла, а в его шею впивались кости демонов.

Габриэль стер призывный круг, который Андрас использовал для вызова Бастиэл. От него осталось только черное бесформенное пятно.

– Кеннеди? – хрипло прошептал Джаред.

Я держалась поодаль – слишком часто я принимала Андраса за Джареда.

Веки Джареда трепетали, он пытался держать глаза открытыми.

– Я должен кое-что тебе рассказать…

Его спина выпрямилась, он резко вдохнул.

– Это ошейник, да? Тебе больно?

Он содрогнулся и медленно выдохнул; его дыхание стало ровнее.

– Не больнее обычного. Что бы вы ни задумали, не снимайте его. Обещай мне.

– Обещаю. – У меня жгло в горле, когда я выдавливала из себя это слово. – А что ты хотел сказать?

Я не знала, как долго ошейник удержит Андраса.

Джаред всмотрелся в меня из-под тяжелых век, его глаза были цвета выгоревшего неба.

– В своей жизни я любил только троих: моего отца, дядю и Лукаса. – Он помолчал. – Теперь вас четверо.

Он говорит, что любит меня?

В этот миг в мире существовали только мы двое и признание, которое скрывалось за словами Джареда. Они уничтожили решетку между нами. Я протянула руку сквозь прутья.