Ками Гарсия: Неопознанная

Я начала собирать заметки еще в больнице. Первую нашла, когда просматривала газету, надеясь найти упоминание о Джареде, Лукасе, Аларе и Присте. Заголовок гласил: «Молния зажгла в церкви Святых Мучеников пожар, погибли семеро».

С этого начались попытки отследить демона, и они превратились в некую манию, в наказание самой себя. Ведь это я освободила Андраса, и потому его преступления становились моими преступлениями.

Отчасти мне хотелось поделиться информацией с Лукасом. Он бы понял, как найти схему в творящемся безумии. Это его искусство я недооценивала, пока не попыталась разобраться сама. Но хотя я искала имена друзей, каждый раз читая газету, все же вздыхала с облегчением, когда не находила их.

Без меня им безопаснее .

Когда я добавила к мешанине на стене рисунок ночного кошмара, взгляд упал на изображение, похожее на нотный пюпитр.

Печать Андраса.

Это уникальная подпись демона. На запястье каждого члена Легиона имелась метка, изображавшая одну часть символа. Если они натирали запястья солью и прижимали их друг к другу, их метки воссоздавали этот символ.

Я провела пальцами по чистой коже на внутренней стороне запястья. Она напоминала, что я не принадлежу к их числу.

Именно поэтому у нас с Джаредом ничего не могло получиться .

Я оглядела стену в поисках его портрета в профиль, висевшего над картой погодных аномалий. Всмотрелась в изгиб губ и длинные ресницы, обрамлявшие светло-голубые глаза. На секунду даже дышать перестала. Я помнила, как ощутила его губы на своих губах, звук его голоса, когда Джаред шептал под дождем, отказываясь уйти.

Я помнила обещание, которое дала себе в ту ночь. И которого не сдержала.

Я найду тебя.

Вспоминал ли и он о той ночи?

Думает ли он обо мне?

Возможно, Джаред уже двигался дальше в поисках недостающего, пятого члена Легиона – того, кем я никогда не смогла бы стать.

Я стянула с ног шерстяные гольфы, которые надевала каждый день, хотя они и кусались как сумасшедшие, и от которых в комнате пахло псиной. Паутина белых шрамов расползалась по ногам, как татуировка, напоминая о моих ошибках. Пальцы скользнули по выпуклостям на коже. Я их ненавидела, но если бы ошибки можно было обменять на новое множество шрамов, я бы не задумалась ни на секунду.

Я сняла промокшую одежду и переоделась в сухое, прежде чем открыть ноутбук. Просмотрела новостные сайты в поисках признаков паранормальной активности, свидетельств того, что Андрас не бездельничает. В Легионе меня научили, что внезапные всплески убийств и насильственных преступлений – это красные флажки, за ними последуют самоубийства.

Фото тысяч ворон, усевшихся на крышах Питсбурга, заставило меня остановиться. Я кликнула по нему, и на экране выскочило знакомое сообщение: «Недоступный портал». В «Зимнем небе» студенток ограничивали в доступе к Интернету, позволяя заходить только на одобренные руководством новостные сайты и в библиотеку. Электронной почты здесь не существовало, а телефон позволялось использовать только для звонков домой или, в моем случае, тете Диане. Нельзя сказать, чтобы я собиралась ей звонить.

Мой почтовый ящик наверняка был битком набит письмами от Элль. Но даже если бы я придумала, как связаться с подругой, что бы я ей сказала? «Я выпустила в мир мстительного демона, и никто не знает, как его остановить»? Она бы меня простила, именно так и поступают лучшие подруги. Но это ведь не проваленный экзамен в середине семестра, о котором я забыла бы после хорошей порции мороженого.

Следующий заголовок окончательно убедил меня в этом. «Лучшая легкоатлетка высшей школы бесследно исчезла». С экрана улыбнулась брюнетка с тонкими чертами лица; ее имя было напечатано под снимком: Кэтрин Николс.

Номер пятнадцать .

Из статьи я не узнала ничего нового. «После исчезновения пятнадцатой молодой девушки ФБР назвало эти исчезновения „серийными похищениями“, лишь подтвердив то, что и так уже все подозревали».

Я нашла чистую страницу в блокноте и начала ритуал, ставший к этому времени второй моей натурой. Карандаш воссоздал черты лица Кэтрин Николс, ее высокие скулы и карие оленьи глаза. Когда я погрузилась в рисование, из соседней комнаты грянула музыка. Моя рука дрогнула, и ненужная линия пересекла лицо девушки.

«Зимнее небо» не уставало раздражать меня. Я постучала в стенку, но девицы, смеявшиеся по соседству, не обратили на протест внимания.