Николай Шмигалев - Звезды у миров общие

Однажды старик Рю появился в императорском дворце ну совсем не вовремя – там как раз проходили празднества по случаю рождения очередного, пятого, сына императора. Конечно, интриги не получится, ибо вы уже наверняка догадались, что мудрец объявился там не просто так, а именно по душу новорожденного, причем в самый разгар торжества. А может и сам император Кюрюява, встречавший его с кислой миной на упитанном лице, натолкнул на эти мысли ироничного и проницательного старца. Гадать не будем, но именно пятого сына императора, которому даже имени еще не выбрали, Рюэдзин возжелал видеть своим учеником.

Старец прямо так и сказал, остановившись посреди Зала Весенней Росы и ткнув пальцем на золотую люльку с младенцем, стоявшую на постаменте:

– Я забираю этого мальца в свои ученики!

Эти пять слов, местоимение и предлог, произнесенные тихим голосом, прогремели в ушах собравшихся громовыми раскатами. Все будто онемели, а особо впечатлительные словно окаменели. И даже после того как до жены императора Кюрюявы дошло сказанное и она упала в обморок, никто не произнес ни слова и не шелохнулся. Все ожидали, что скажет сам Солнцеподобный.

Император же, застигнутый врасплох заявлением гостя, лихорадочно обдумывал сложившуюся ситуацию. Больше всего ему хотелось отдать приказ вытолкать старика взашей, но и больше всего Кюрюява боялся, что с его губ слетят слова именно этого приказа. Вдруг старец расправится с императорской охраной с такой же легкостью, как с теми тридцатью тремя разбойниками на горной тропе – одним мизинцем левой руки – если люди не врали. С другой стороны, даже если и получится выгнать обнаглевшего донельзя Рюэдзина, позарившегося на наследника, кто поручится, что через час по стране не прокатится пара-тройка цунами или того хуже – не проснется священный спящий вулкан Эйдзиману. С третьей стороны, простой народ, да и некоторые сегуны и самураи, искренне считали, что отдать своего сына в ученики Рюэдзину это великая милость небес и тот род (а в его случае династия) будет находиться под прямым покровительством богов, что лишний раз (а в таком деле лишних разов не бывает) докажет его императорскую божественность. Ну и с четвертой же стороны, его пятому сыну вообще ничего не светило в будущем, так как по традициям императорского дома, тянущимся из глубокой древности, только первые четверо сыновей императора могли считаться принцами крови, и при любом раскладе только им полагалось отдельное княжество и другие блага. Начиная же с пятого отпрыска, пускай и законнорожденного, ничего особенного не полагалось, и чтобы не вносить распри между наследниками, пятого и остальных детей императорской династии еще в юном возрасте обычно отдавали в монастыри, где принцы-монахи изучали духовные практики. Так что, как ни крути, а со всех четырех стороны выходило одно – императору было выгодно отдать пятого сына, пускай еще совсем младенца, мудрому Рюэдзину. По крайней мере, даже если из этого угукающего карапуза ничего путного не выйдет, слухи о произошедшем еще больше усилят авторитет императора среди верноподданных.

– Сочту за честь, великий сансей! – выдавил из себя Кюрюява и все присутствующие облегченно выдохнули.

Придворные и приглашенные сановники не меньше императора боялись, что тот отдаст опрометчивый приказ. Но к всеобщему удовольствию все обошлось.

– Благодарю!

Старый Рюэдзин по-дружески похлопал Солнцеподобного по плечу.

– Запомните, я нарекаю его Карюино! – провозгласил присутствующим Рюэдзин и пока не опомнился император, взял люльку с младенцем и был таков. Только лепестки сакуры, опавшие с деревьев подле входа во дворец, взметнулись, потревоженные полами старческой хламиды.

Когда императрица пришла в себя ни старика, ни сыночка во дворце уже не было.

Так Карюино стал учеником сансея Рю.

Мудрец имел на Карюино большие виды, и надеялся, что парень со временем достигнет уровня аватара – воплощения высших сил в смертном существе, способного вести разговор со стихиями практически на равных, а при необходимости прибегать к их помощи. Для этого у него были все предпосылки, а главное мудрый наставник, считал учитель. Рюэдзин долгие годы натаскивал своего воспитанника, как говорится от простейшего (с правильности постановки ног при его первых шагах и правописания семи тысяч иероглифов) к сложному (аналитической геометрии небесных тел и психофилософии высших сил). Однако непреклонные планиды выбрали ученику Рюэдзина иную стезю. Карюино только начал знакомиться с древним первоязыком стихий, чтобы в последующем общаться с ними, как в один из дней обучения его внимание привлек свет необыкновенной звезды. Самым необычным было то, что звезду он увидел в яркий солнечный полдень, когда обычно даже близкая луна не просматривается на небосклоне.