Николай Шмигалев - Звезды у миров общие

Леди Марэна отрицательно покачала головой.

– Вот так дела! – хлопнул себя по колену карлик, не зная радоваться или повременить.

Немного поразмыслив, Эйсфо решил извлечь из создавшейся ситуации, для себя хоть какую-то выгоду.

– Это прискорбно, – почти искренне опечалился он, – а ведь мы были с вами хорошими друзьями. Теперь-то вы, Ваше Высочество, вряд ли об этом вспомните.

– Надеюсь, мы останемся друзьями и впредь, – ответила Марэна, впервые за всю дорогу улыбнувшись.

– О, это было бы великолепно! Как в старые добрые времена!

– В какие времена?! Что ты чепуху мелешь, трепло! – сурово осадил карлика, поравнявшийся с повозкой сэр Рогбир, слышавший разговор. – Да тебя леди Марэна на дух не переносила, это каждой собаке в королевстве известно.

– Ой, как будто тебя она жаловала? Принцесса обоих нас с тобой за людей не считала, как и других, – огрызнулся карлик и, сообразив, что наговорил лишнего и его «невинная» ложь им же самим раскрыта, даже не подумал извиниться, а возложил вину своего конфуза на Рогбира: – Что, доволен, поборник правды?! Я, может, хотел как лучше, а ты все испортил и мне смертный приговор подписал.

– Не скули, а смотри на дорогу.

Продолжая трусить рядом с телегой на рысаке, рыцарь наклонился и, заглянув под тент повозки, обратился к девушке:

– Ваше Высочество, прошу вас, не гневайтесь на этого мелкого во всех отношениях человечка. Он не достоин вашего внимания. Я сам, с вашего позволения, проучу его, как только мы прибудем в замок вашего отца.

– Хорошо! Пусть будет так, только не будьте с ним очень строги, – ответила принцесса. – Ведь у него не было злого умысла.

– Это верно, – облегченно вздохнул внешне суровый, но в глубине души переживавший за своего товарища, рыцарь. Ведь если бы на удивление нынче кроткая принцесса вышла из себя (или, правильнее сказать, пришла в себя), то за длинный язык болтаться карлику на веревке. – Поверьте, у Эйсфо не то, что злого умысла, у него порой здравого смысла не хватает.

– Сам ты дуралей! – проворчал коротышка, зыркнув на товарища, но его глаза были исполнены благодарности.

– Прикуси язык, болтливое отродье… – безмятежно ответил рыцарь.

Леди Марэна с трудом сдерживала улыбку, наблюдая за беззлобной перебранкой двух закадычных друзей, которые, несмотря на постоянные перепалки, готовы были прийти друг другу на помощь в минуту опасности. И еще ей польстило относительно учтивое обращение к ней этих неотесанных с виду мужланов, даже не смотря на лукавый нрав карлика.

Вскоре лесная чаща закончилась, и сразу от опушки потянулись обработанные поля, на которых трудились крестьяне. Загорелые до черноты земледельцы, завидев сопровождавшего телегу рыцаря (принцессу в крытой повозке они не видели), прекращали на некоторое время работу, хлопали в ладоши и приветливо махали шляпами Рогбиру. Рыцарь, знавший многих из них лично, поднимал руку в ответном приветствии, кивая на обе стороны.

Вообще-то всем простолюдинам полагалось при проезде рыцаря, пусть и «дикого», кланяться ему в пояс. Однако сэр Рогбир не одобрял подобного обычая, по крайней мере, в отношении себя и, несмотря на статус «левой руки короля», держался с простыми ремесленниками и крестьянами запросто, без излишнего высокомерия. За это, а также за отвагу и отзывчивость, его любили простые работяги из низкого сословия. Примерно за то же самое его недолюбливала благородная публика.

– Зря ты приятельствуешь с чернью, – подал голос Эйсфо видя как (!) деревенская беднота ведет себя перед рыцарем. – Мужичье должно знать свое место и твоя забота показать им это место. Ты с ними на короткой ноге, а должен, наоборот, держать простолюдинов в страхе и уважении к своей особе.

– Во-первых, никому я ничего не должен, – усмехнувшись, парировал Рогбир. – А то, с кем и как я вожу знакомство, это мое личное дело. Они, вон, хлеб выращивают и не только. Нелегкий труд, достойный уважения. А вот, зачем я с тобой, бездельником, маюсь, сам до сих пор не пойму. И это несмотря на то, что познакомился я в свое время, с хватким воришкой, который пытался меня обокрасть во время ночлега в лесу. Может мне и впрямь тогда нужно было отрубить ему руку, как того требуют законы? А-а, Эйсфо? А не предлагать разделить со мной хлеб и воду. Может быть, он после этого человеком стал, и то еще не до конца? Что на это скажешь?

– Ой, да якшайся, с кем хочешь! – сердито буркнул карлик, не любивший вспоминать тот унизительный случай, когда его, еще молодого ловкача, впервые поймали за руку. И кто?! Пьяный спящий (!) дикий рыцарь. – Только потом не говори, что я тебя не предупреждал!