Александр Рудазов - Яцхен - Три глаза и шесть рук. Шестирукий резидент. Демоны в Ватикане. Сын архидемона

Потому-то я и предпочитаю как можно быстрее опускаться к земле и уже там лететь на небольшой высоте – автопланам запрещается снижаться более чем на пятнадцать метров, кроме как для остановки или стоянки, но для этого существуют специальные места.

Я же официально считаюсь пешеходом, потому как не использую никакого транспорта. Следовательно, ко мне это правило не относится, хотя жандармы и пытались придираться.

Вот кстати, насчет жандармов. В местной жандармерии все люди – офицеры, а низший полицейский состав – исключительно роботы. И лично мне эти роботы напоминают незабвенного Робокопа, только изрядно раздавшегося в талии и без человеческих кусочков.

Однако никто из местных о подобном фильме никогда не слышал, что меня, признаться, удивило. Из известных мне фильмов в местной видеотеке я нашел только три – «Титаник», «Унесенные ветром» и внезапно «Семнадцать мгновений весны». В цвете. Нет, я видел и многие другие шедевры двадцатого века, но это были уже не они сами, а их обновленные версии – заново переснятые, полностью оцифрованные, в трехмере, с эффектом присутствия и прочими фенечками. В двадцать девятом веке в кино уже не используют живых актеров – модели создаются с помощью компьютера. Люди служат только прототипами, так сказать, дают куклам свое лицо.

А что о «Робокопе» никто и не помнит, вовсе и не удивительно, если честно, – когда большая часть полицейских сделаны из железа, рассказ об одном из них – никакая не фантастика, а самая обычная реальность.

К примеру, книги Азимова в этом мире считаются… пародиями. Пародиями на приключенческие романы. Жанр научной фантастики здесь больше не существует, зато вот приключенческий жанр возродился в новом обличье. Только корабли стали космическими, пираты – тоже, злобные дикари превратились в злобных инопланетян, ну и все в такоем духе.

В наше время это как раз и назвали бы фантастикой, в двадцать девятом веке это реальность.

– Эй, патрон, – подал голос Рабан.

– О, голос в моей голове! Чего хорошенького скажешь?

– Я определился по Осям, – похвастался мой симбионт. – Теперь я могу найти дорогу домой.

– Домой – это хорошо… И далеко?

– Далековато… Но достижимо – двенадцать прыжков.

Я безуспешно попытался присвистнуть. Насколько я успел понять, в Метавселенной уже три шага считается большим расстоянием, а уж двенадцать… В планетарных масштабах это все равно как если бы ты из Москвы перенесся куда-нибудь на Дальний Восток.

Кстати о Дальнем Востоке…

– А что мне делать-то, когда я память восстановлю, спрашивается? – подумал вслух я. – Искать родственников? Краевский обмолвился, что я откуда-то из-под Камчатки… Смысл? Отсутствует. Я их даже не узнаю, они меня – тем более. Если там вообще остался кто-то более близкий, чем троюродные племянники…

– Можно остаться в Дотембрии, – предложил Рабан. – Пойти к королевне телохранителем, как она предлагала.

– Боюсь, заскучаю я на этой работе. Привык я уже как-то к этому адреналину…

– А тут что делать? – разочарованно протянул Рабан. – На ЦАН корячиться? Тоже ведь скучно…

– Скучно?! – чудом не расхохотался я. – Вчера мы посетили семь разных миров! Мы дрались с саблезубым якром, мы убегали от гигантолодека, мы ловили травянистых ядовитых змеегадов! Мы чуть не утонули в озере кипящей слизи, мы проплыли двести километров под водой, мы побывали на вершине дерева-колокольни! Мы посетили три разных города, причем в одном нас приняли за демона и попытались убить, в другом приняли за бога и дружно пали на колени, а в третий нас попросту не пропустили таможенники! И все за один только день!

– А еще мы трижды отчитывались перед теми, кто нас посылал, – нудным голосом закончил Рабан. – Сначала профессор Синь Медов очень долго ругался, что мы принесли только змеегадов-самцов. А я тебе говорил, что в это время года самки откочевывают на юг!

– Ничего, он же потом извинился.

– Потом доцент Кара жаловалась, что плоды дерева-колокольни неспелые. А я говорил, что надо рвать не на вершине, а внизу, там они зреют быстрее!

– Ничего, на подоконнике дозреют. Заодно и процесс пронаблюдает.

– А тот… третий пол! Он так и не поверил, что мы нигде не нашли… ту гадость!

– Так я же и не спорю, что доктор Найвен кретин, – согласился я. – Втемяшилось в дурную башку, что где-то должны существовать мужчины-амазонки с гомосексуальными наклонностями… Что мне – жалко? Поискал, пока у него время не закончилось… Кстати, он не третий пол, он гермафродит.