Ольга Борисова - Убегать непросто

– Может, потому, что не родилась еще та женщина, которой под силу удержать Россию? Ты сравнила жопу с пальцем. Все Германию можно объехать по кругу за пару дней, а у нас другие масштабы, – ответил ей экономист Славик.

Разговаривая, он вовсю дымил вейпом, и вокруг них образовалось клубничное облачко.

– Ха. А Собчак? У нее есть и возможности, и народная любовь, и гены. Кто у нее папаша был! – авторитетно рубанула Лена. Она всегда была права. Даже когда была неправа.

– Какие гены? Лошадиные? – спросил ушастый, невнятно пробормотавший свое имя. То ли Марк, то ли Витек. Алиса не могла удержаться от смеха, когда смотрела на него. Бритые виски только подчеркивали его лопоухость, и смотрелся он как кастрюлька для молока.

– Очень смешно. Поэтому у нас в стране ничего и не меняется, нам лишь бы поржать, – высокомерно сказала Гильманова.

– А, по-моему, без разницы, кто сядет на престол. Система от этого не изменится. Причем, я уверена почему-то, что коли бы уж кому-то из вас досталась бы корона, вы себя тоже не обделили бы! – сказала Манька.

– Естественно! – хохотнул третий, с тоннелями в ушах.

Алисе стало неинтересно прислушиваться, зато очень хотелось задать третьему, Диме, вопрос: как он на серьезную работу думает устраиваться с таким украшением? Это явно важнее, чем обсуждать политику, в которой они ровным счетом ничего не понимают. Если бы не Манька, то и речи не было бы. Но она по-прежнему грезила журналистикой, стремясь при этом охватить все сферы жизни, вот и затеяла псевдоумную беседу.

Алиса отвернулась от наскучившей компашки, рассматривая поляну, на которой проходил Холи. Все обозримое пространство на простиравшейся вперед поляне было уставлено лавчонками с модной едой. То и дело проплывал запах плова, шашлыков, котлет для бургеров. Там, где продавали кофе в вакуумных пакетах, столпилась очередь из молодых мамаш. Еще было не поздно, но зимнее солнце собралось уходить, становилось прохладно, и многие засобирались домой. Не трогалась с места лишь молодежь. Она ждали своего хэдлайнера.

Внезапно среди людских ног глаза Алисы выхватили рыжую собачку. Уткнувшись носом в землю, она деловито обыскивала ледовые залежи, видимо, надеясь среди них, в мерзлой земле, откопать сонного суслика. Ошейника на ней не было, но потеряшкой она не выглядела. Упитанный медный пес с белыми пятнами. Мелькая между людьми, он то пропадал, то появлялся. Сама того не заметив, Алиса двинулась за собакой. «Девушка, осторожнее, чуть ребенка не сбили», – раздраженно высказала ей мамаша в шапке с помпоном, но та и не обратила внимания. Пес был все ближе. Забыв обо всем, Алиса обруливала людей, стараясь не упустить рыжее тельце. Наконец она добежала. Замерев у места, где проглядывала голая земля, он обнюхивал пятачок. Алиса нагнулась к нему, чтобы погладить и перестала контролировать тело. Оно, вместо того, чтобы красиво осесть на корточки, рухнуло пластом прямо на лед, заставив лицо уткнуться в чьи-то кроссовки. Пару секунд Алиса любовалась буквой «N» на обуви, после чего рука ухватила ее за шкирку и подняла на ноги.

– Иногда и «тракторы» не спасают от гололеда, правда? – услышала она вежливый голос, в котором, впрочем, сквозила ехидца.

Отряхнув для начала снег с куртки и джинс, она вытерла с рук остатки грязи и только потом глянула на спасителя.

Денис заметил, что она вспыхнул. Совсем малышка, подумал он, восемнадцать – девятнадцать, не больше. Не очень-то и красивая, и бедра полноваты, на его вкус. Он любил сухих, таких, у которых кости проглядывали, а у нее и бока, кажется, торчат. Да ты что, одернул он себя, поднял со льда девчонку и тут же оценивать. Надо же, покраснела. А все-таки есть в ней какая-то теплая искорка.

– Вы… Вы меня не знаете в лицо, но я вам писала. Алиса. Филфак. Курсовая.

«Вот черт, ну как же не повезло!»

– Да-да, я прочел ваше письмо, – торопливо ответил он, стараясь скрыть тень недовольства, что мелькнула у него в первую секунду. Алиса однако уловила ее, и вспыхнула еще сильнее, на этот раз от зарождающейся обиды.

– И был так глуп, что не ответил вам…. – зазвенел в ушах голос Илья

– Уймись, – бросил он и быстро продолжил, – но, знаете…

«Что я вообще перед нею оправдываюсь? Дурацкая эта привычка всегда быть вежливым с людьми».

Германова уже давно наблюдала за ними. Не ускользало от ее ревнивого взора ничего. И то, как покраснела Алиса, и явно смутился кареглазый. Как-то уж слишком виновато он оправдывался перед ней, а она смотрела с полуулыбкой поверх его головы. Германова была уверена, что так могут общаться между собой только люди, у которых есть нечто более тесное, нежели просто дружба, и она совсем отвлеклась от беседы, продолжая наблюдать. Заправив в капюшон куртки выбившиеся пряди, он достал телефон и показывал ей светящийся экран. Алиса же робко, словно боясь увидеть расчлененку, смотрела туда, и лицо теряло краски. Он будто лишал ее надежды, топил и гробил ее мечты. Германовой захотелось прокусить ему шею. Мужики не умеют чувствовать, давать тоже не умеют. Только забирать. И гогот модников с эконома сейчас только подтверждал теорию. От злости у нее разболелась голова, и она решила выпить лимонаду. В такой мороз лимонад подавали только в одной палатке, и она побрела в глубину острова, оставив трех троим. Останься еще на пару минут, Германова бы увидела, что кареглазый тоже увидел предательски дрожащие губы и что-то сказал. Одну фразу. Но она закивала с таки энтузиазмом, что уронила рюкзак.