Юлия Шолох - Волчий берег

– Перестань!

– Напугал, должно быть девицу своим жарким натиском. Она ж не знает, что рысь, и про душу не знает. Любая на её месте бы испугалась.

– Ну, предположим, не любая.

– Сравнил! Бойкие вдовицы, жадные до молодых мужских тел, и дикарка, что по петле прошла и не заметила.

– Молчи!

– Или она того… Тоже жадная до молодых мужских тел? Рысь как-никак.

– Смотри, не замолчишь – в ухо дам.

Ярый вытаращился и окая, протянул:

– Да ну? А любОвь как же? ЛюбОвь глаза, чтО ли, не застлала?

Гордей с места прыгнул на Ярого, и потасовка началась. Всеволод только щурился да следил, чтобы не сломали чего. А так пусть развлекаются, кровь гоняют.

Через несколько минут оба уже хохотали, свалившись на пол.

– Ну, что скажешь? – спросил тогда Всеволод.

– Да не знаю, – Гордей задумчиво почесал в затылке. – Чего-то она дикая совсем. Бросается, будто я уже обидел чем. А мы даже не знакомы толком.

– Р-рысь, одним словом…

– Молчи, Ярый! Это она?

– Это она. И знаете, что? – Гордей откинулся на спину, раскинув руки, и с блаженной улыбкой установился в потолок. – Я счастлив…

– Вот как.

И они замолчали, будто сказать было больше нечего.

Не к месту Всеволод подумал о её сестре. Такой же юной, как его собственная. Такой же красивой. И почему-то понял, что рад. Рад тому, что невестой Вожака оказалась именно рысь.

День с утра не задался.

Вначале глаза еле продрала, потому что ночью сон не шёл. Бывает такое, не пойми с чего. Ворочаешься с бока на бок, а мысли всё тревожные в голову лезут, пугают, хотя казалось, откуда им взяться? Всё же чудно складывается! Отчим про нас ни слухом ни духом, никак ему нас не найти! И может вовсе искать не станет, вдруг и правда те… княжеские воины не за нами охотились. Смешно? Да, но так охота верить!

И лето впереди, душистые парные дожди да тёплая река. И работа хорошая. И здоровы мы. Так отчего же?

– Ты чего расселась?

– А?

Малинка строит напротив, скосив глаза.

– Чего сидишь, в окно уставилась? И сколько можно косу переплетать? Пятый раз уже! Расплетёт и чешет, и снова заплетёт, и снова расплетёт! А платье ты сколько раз поправляла? Красивая, красивая, пошли уже!

– Я? К чему это ты?

Разве я косу переплетала? Один раз с утра делаю.

– Уж не знаю, к чему ты с утра прихорашиваешься! Или к кому.

– Да ты что выдумываешь-то?

– Да чего выдумывать? Это ты как в тумане бродишь и всё прихорашиваешься.

– Тьфу на тебя!

О чём тут спорить? Малинке с утра примерещилось, не переубедишь. Лучше не тратить время понапрасну, она же как ослица упрямая, будет на своём стоять!

Лучше пойду работать, хозяйка опозданий не терпит.

Позавтракали мы с сестрой и по разные стороны разошлись. Иду я к магазину, а внутри словно что-то гложет, покою не даёт.

И надо же! Как я и думала… вернее, не то чтобы нарочно думала, но отчего-то вовсе не удивилась!

Стоит у закрытой двери Гордей, весь такой терпеливый, послушный, с ноги на ногу переминается. Свежий, здоровый, сила прям через край хлещет. В льняной рубахе с набивным рисунком, а пояс у него странный, как будто из кожаных верёвок. Без вышивки, конечно.

Вот как чувствовала!

Однако у магазина стоит, значит, покупатель. Если хозяйка узнает, что я на покупателя кричала, устроит выволочку будь здоров! Рисковать нельзя.

– Доброе утро.

Видимо, вышло не очень. Он смотрит так, будто ждёт, что я вот-вот на него наброшусь с кулаками и криками.

– Доброе утро, Жгучка. Как спалось?

Ну и вопросы! Отвечать я, понятное дело, не собираюсь, не обязана. Молча отпираю дверь.

Он шумно сипит за спиной, потом словно решается.

– Слушай… извини за вчерашнее, я вёл себя… не знаю, в общем, почему, с дороги может устал, но вёл как последний дурак.

Это точно! Первым делом хотелось расхохотаться ему в лицо злодейским хохотом, но я сдержалась. И не сказала ничего, это только беседу подтолкнёт, а он и без того слишком по-свойски обращается, хотя знакомы мы без году неделя.

Так, дверь открыта, ещё ставни убрать, чтобы светло было. Это несложно, только мороки много – занавеску отодвинуть, поднять деревянный штырь вверх, закрепить в деревянном кольце. Теперь второе, третье окно и, наконец, отпереть дверь, что на улицу ведёт.

Теперь за прилавок вернуться и ждать. Покупатели, они любят, чтобы их ждали и радовались им, как первым подснежникам, вылезшим из-под сугробов.

Только этот вот какой-то странный покупатель.