Дмитрий Захаров - Жезл силы

«Чуешь, бродяга, отчего я тебя восхитила? Ты на древнего меота похож!»

« Я – сат, из рода Волка»! – кричал он, умело изображая праведный гнев.

«Нет!» – девушка хохотала, скаля влажные зубы, а в глубине алого рта дрожал розовый язычок. – «Ты не похож на сата, и сам это знаешь! Меот!»

«Ты их видела?» – он смеялся вместе с ней, и целовал ее удивительные миндалевидные глаза. Глаза встревоженной лани.

«Не чуди, малой! Ты брешешь чудно. Старики молвят, так брешут инородцы. Ты – меот, мой раб – меот!»

Чужой. Поэтому ему легче в компании с отверженными полукровками. Он положил товарищу руку на плечо.

– Не сердись, брат! Мне тошно, когда напоминают о клейме. Я солгал насчет жертвоприношения. Не такой глупец старейшина Всеслав, чтобы отдавать в жертву коренного островитянина!

Щипач грустно смотрел поверх головы товарища.

– Ты не лгал, бродяга! Разве я не ведаю, для чего привязали к столбу? Ты спас меня…

– Чести ради, бродяга!

Этериец провел шершавым пальцем по шраму на лбу юноши.

– Больно?

– Уже нет… Чести ради!

– Моя мазь помогла?

– Чести ради, бродяга! Помогает!

Этерийцы – отменные лекари. В их объемистых сумках полно склянок с мазями, сборами трав, и припарок. Обыскивать полукровку – себя не уважать для честного сата. Оружия нет, и ладно! Горбун исхитрился сохранить своим сокровища, будучи привязанным к столбу.

– В Семиозерье брендят мастерицы, изничтожат метку. Стоит недорого, – пять монет. Это далеко отсюда, на востоке. Айда туда?

– На территории Сестринского Хряща нас поймают, бродяга!

– Инде ускользнем! – хорохорился Щипач. – А ты изведешь метку.

– Останется шрам…

– Шрам лучше, чем клеймо! – горбун мялся, не решаясь сказать. – Ты дважды спас меня, родное сердце!

– Чести ради, Щипач, чести ради…

– Как ты гораздо делаешь, бродяга?!

– Ты о чем?

– Мозглы. Они чуяли тебя, но ты рубил поганцев топором!

– Мне повезло… – вежливо улыбнулся Борщ.

– Брешешь, бродяга! Шибкая сила в воле мозглов! – в золотых глазах угадывался суеверный страх.

Следовало успокоить мнительного друга. А то впрямь примет его за нелюдя. – решил Борщ.

– Меня укусил Брыль за бедро! – он ласково потрепал проводника по загривку. – Вероятно, боль помогла.

– Мука не в жилу! – упрямо твердил Щипач. – Коли мозгл высасывает кровь – мука лихая, молви нет! Стоишь словно чуня оглушенный!

В словах этерийца угадывалась железная логика. Зубы у мозглов маленькие, слабые. Не зубы, и острые пластины, будто у хищной рыбы. Убить стрелой или мечом чудовище непросто – губчатое пористое тело змея зарастает на глазах. Помогает заговоренное оружие, наконечники стрел или клинки выливают в форму ведьмы из Семиозерья, слепые старухи, обитающие за Семи Холмами в Драконьей роще. Такое оружие высоко ценится, служит недолго. Воздух разъедает сталь как ржа. В прежние времена служители люда носили заговоренные доспехи под рубахами. В бою такое оружие помеха. Клинок чернеет, топор становится неповоротливым, тяжелым. Проще разрубить надвое череп, и обездвижить мозгла, после чего вырвать сердце. Ратмир вспомнил случай из раннего детства. Охотники приволокли в Городище мозгла, утыканного словно еж стрелами. Одна угодила в глаз, на землю вытекло желе, небесного цвета. Мозгл не умирал, дюжина парных присосок расположенных вдоль его желтого, в оранжевых бородавках туловища выпускали загнутые когти. Он лежал на площади, серый, пористый, словно выпотрошенные останки протухшей рыбины, опутанный жгутами. Подошел старейшина Идар, воевода из Сунгиря. Он был высокий, жилистый и веселый как демон. На месте левого глаза зияла черная воронка, на бровь и загорелую скулу выползали кривые белые шрамы. Когда Идар смеялся, он широко открывал рот, и закидывал назад голову, будто намереваясь заглотить добычу. Лучшие девицы Сестринского Хряща мечтали стать женой старейшины. Спустя две седмицы ему сломает медведь хребет, а в то время, еще живой, и полный сил мужчина бесцеремонно вставил в пасть мозгла кинжал, как распорку, засунул в глотку руку по локоть, и вырвал наружу сердце чудовища. Круглый черный желвак размером в два кулака, пронизанный сетью трубчатых артерий с запекшейся по краям темной кровью. Мозгл издал протяжный стон, и умер. Длинные руки с пальцами присосками свисали вдоль тела, распахнутый в немом крике рот в две трети головы монстра. Идар отмахнул кинжалом кусок кровоточащего трофея, поманил Ратмира пальцем.