Дарья Зарубина - Родная кровь

Облачко собирало силу подземного царства, и изредка, может быть, раз в час, а то и реже, раз в день, роняло в чёрную чашу крохотную каплю.

– Это и есть Источник Бессмертия?

– Ты разочарована?

– Чем? – не поняла девушка. – Мне всё равно, как ваш Источник выглядит, если он способен помочь Кириллу.

– Способен.

Старик поднёс ребёнка к чаше, прошептал несколько слов, видимо, заклинание, затем макнул в драгоценный нектар палец и провёл им по губам мальчика.

Настя вздрогнула и подалась вперёд. Показалось, или Кирилл действительно стал румянее?

– Не торопись, – прошептал Морозов.

Он снова принялся наговаривать, держа малыша совсем рядом с Источником, а закончив, вытащил откуда-то серебряную ложечку, зачерпнул ею воду и влил в приоткрытый рот мальчика.

Кирилл громко застонал.

– Что вы делаете?!

– Заткнись!!!

Старец рявкнул так, что девушка буквально приросла к полу, со слезами на глазах наблюдая за тем, как выгибается её сын на руках Морозова, как кричит, рыдая, но не просыпаясь, как судорога сводит маленькое тельце, словно все смерти мира накинулись на него…

Нет!

Не накинулись!

Они уходят!

И не они, а она – одна, проклятая, выпившая все соки и из Кирилла, и из неё, его мамы, паскудная, ненавистная смерть. Уходит на её глазах, отчаянно пытаясь зацепиться, но неспособная это сделать. Уходит, изгоняемая невиданной силой воды, которую таинственное облако выдавливает из страшной подземной тьмы.

Смерть уходит, и голос Кирилла, сперва тоненький, слабый, жалкий, неожиданно обрёл глубину и мощь. И мальчик уже не плачет, а кричит. И не от боли, а просто кричит.

Потому что рождается.

Снова.

И Настя тоже кричит.

От жгучей радости.

От понимания того, что увидела Чудо.

От того…

Крик продолжает звучать.

Но теперь в нём слышен только страх.

Морозов, который держал ребёнка над чашей, неуклюже дёргается, словно его сильно толкнули в спину, и через мгновение Настя понимает, что его действительно сильно толкнули в спину.

Кирилл падает на землю. Кричит. Но не просыпается.

Кричит во сне.

Кричит Морозов, потому что следующий толчок… Даже не толчок – удар! – отбрасывает его в сторону. Старец ударяется головой о камень и ругается.

Громко.

А там, где он только что стоял, Настя видит Игната.

И видит в его руке нож.

– НЕТ!

Она понимает, зачем здесь бывший. Видит нож и понимает – ей подсказывает материнское сердце. В её голосе появляется страх, но только в нём: внутри эта новая, уверенная и целеустремлённая Настя точно знает, что должна делать.

Она бросается вперёд.

Климов заносит нож.

Клинок бьёт вставшую под удар девушку прямо в сердце.

– НЕТ!

На лице Игната появляется торжествующее выражение, которое молниеносно сменяется гримасой разочарования. Он не слышит второе «НЕТ!» или слышит, но не обращает внимания. Он отталкивает умирающую Настю в сторону и бьёт ножом Кирилла.

– Нет… – шепчет девушка, роняя слёзы на свою кровь. – Нет, пожалуйста…

Пусть это всё не зря.

Влад не успел всего на одно мгновение. На полшага…

На целую жизнь…

Влад оказывается рядом с Климовым в тот самый миг, когда нож погружается в тело ребёнка. Оказывается сзади, в ярости обхватывает Игната за шею и резким движением ломает её. Пинает обмякшее тело, но не останавливается, не заламывает руки, а разворачивается и следующим, не менее резким жестом срывает чёрную чашу с гранита. Подносит к губам девушки и шепчет:

– Пей…

Настя приоткрывает рот, Влад вливает в неё драгоценную жидкость, улыбается…

И глаза его начинают стекленеть.

– Господи… – едва слышно шелестит девушка, видя окровавленный наконечник посоха, которым Морозов пронзил грудь Лисина. – Господи…

Влад улыбается…

– В первый раз вижу такую чудесную ремиссию, – улыбнулся врач, глядя на Кирилла. – Создаётся впечатление, что мальчик не просто победил болезнь, а изничтожил её. Не осталось вообще никаких следов, понимаете? Ни-че-го.

– Может быть, не совсем точны? – тихо спросила Настя.

Она догадывалась, что услышит именно эти слова, но всё равно сомневалась до самого последнего момента, нервничала, теребила зажатый в руке платок и непрестанно поглаживала по голове Кирилла.

А тот категорически отказывался сидеть на месте: ёрзал, оглядывался то на окно, то на дверь в другую комнату, то под стол смотрел – ему всё было интересно, всё хотелось попробовать. И своим непрекращающимся движением мальчик давал понять, что с ним всё в порядке.