Рик Риордан - Горящий Лабиринт

– Стрела! – позвал я. – Что такое арбутус?

– НЕ ВЕДАЮ! РОЖДЕНА БЫЛА В РОЩЕ – НО РАЗВЕ СИЕ ЗНАЧИТ, ЧТО Я САДОВНИЦА?!

Я с отвращением впихнул Стрелу обратно в колчан.

– Аполлон, прикрой меня, – Мэг сунула мне в руку одну из сабель и принялась копаться в своих сумочках, нервно поглядывая на приближающихся стриксов.

Какого именно прикрытия она от меня ждала, я не знал. Фехтовал я ужасно – даже когда не был примотан скотчем к сатиру и должен был сражаться с врагами, смерть которых не грозила проклятьем.

– Гроувер! – крикнула Мэг. – Что за растение – арбутус?

Она открыла первый попавшийся пакетик и высыпала семена в пустоту. Они взорвались, как нагретые зернышки кукурузы, выбросили листья и стебли, на которых появились клубни ямса размером с гранату. Растительные снаряды сбили нескольких птиц, стая испуганно заклекотала, но стриксы все напирали.

– Это клубни, – прохрипел Гроувер. – По-моему, арбутус – плодовое растение.

Мэг открыла второй пакетик и атаковала стриксов залпом из кустов, усыпанных горошинами зеленых ягод. Птицы легко обогнули ее снаряды.

– Виноград? – спросил Гроувер.

– Крыжовник, – ответила Мэг.

– Точно? – удивился Гроувер. – Форма листьев…

– Гроувер! – рявкнул я. – Хватит военной ботаники. Куда… ВНИЗ!

Благосклонный читатель, прошу тебя, рассуди, что на самом деле произошло в этот момент. Спрашивал ли я «Куда, вниз?!»? Разумеется, нет. Что бы там потом ни говорила Мэг, я просто хотел предупредить ее о стриксе, летевшем прямо ей в лицо.

И в том, что она не поняла моего предупреждения, я не виноват.

Я взмахнул саблей, пытаясь защитить свою юную подругу. Спасибо богам за мои кривые руки и отличные рефлексы Мэг – иначе не сносить бы ей головы.

– Прекрати! – крикнула она, отправляя стрикса в нокаут ударом второй сабли.

– Ты сама просила тебя прикрыть! – оправдывался я.

– Я не имела в виду… – Она вскрикнула от боли и споткнулась: на правом бедре у нее сочилась кровью свежая рана.

И тут нас поглотил яростный вихрь из когтей, клювов и черных крыльев. Мэг остервенело размахивала саблей. Стрикс нацелился мне в лицо, и его когти выцарапали бы мне глаза, если бы Гроувер не совершил нечто из ряда вон выходящее – он закричал.

Вы можете спросить: «А что же здесь странного? Если тебя окружили птицы, жаждущие впиться в твои внутренности, – самое время кричать».

Так и есть. Только звук, исходивший из уст сатира, не был обыкновенным воплем.

Он разнесся по залу как взрывная волна, разметав птиц, каменные стены затряслись, а меня охватил холодный безотчетный страх.

Не будь я примотан к сатиру скотчем, я бы бросился бежать. Я бы спрыгнул вниз с выступа, на котором мы стояли, – лишь бы спастись от этого звука. Но я был привязан, поэтому просто выронил саблю Мэг и зажал руками уши. Мэг, ничком упавшая на каменную дорожку, истекала кровью, ее тело под воздействием птичьего яда, похоже, начало неметь. Она сжалась в комочек и закрыла голову руками.

Стриксы умчались обратно в темноту.

Сердце бухало в груди. В крови кипел адреналин. Прежде чем я смог произнести хоть слово, мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов.

– Гроувер, – проговорил я, – ты что, призвал панику?

Я не видел его лица, но чувствовал, как он дрожит. Он лежал на выступе, завалившись на бок, отчего я оказался повернут к стене.

– Я не собирался, – прохрипел Гроувер. – Годами ее не использовал.

– П-панику? – переспросила Мэг.

– Крик потерянного бога Пана, – объяснил я.

Одно упоминание этого имени опечалило меня. О, как чудно мы с богом природы проводили время в древности, танцуя и резвясь в заповедных местах! А порезвиться Пан умел. Потом люди уничтожили почти все заповедные места, и Пан исчез. Это все из-за вас, люди. Из-за вас боги лишаются самого хорошего.

– Я и не знал, что кто-то кроме Пана может пользоваться этой силой, – сказал я. – Как тебе это удалось?

Гроувер то ли всхлипнул, то ли вздохнул:

– Долго рассказывать.

Мэг закряхтела:

– Ну хоть от птиц избавились.

Я услышал, как рвется ткань: видимо, Мэг перевязывала ногу.

– Что-нибудь онемело? – спросил я.

– Ага, – пробормотала она. – Все, что ниже пояса.

Гроувер зашевелился в нашей липкой упряжи:

– Я в порядке, только сил почти не осталось. Птицы вернутся – а затащить вас наверх я не смогу.

И он не врал. Крик Пана отпугивал почти все живое, но это была сложная магия. Прибегнув к ней, Пан потом три дня отсыпался.