Олеся Строева - ДАзайнеры

– Ну что, Винсент, за тебя! – сказал он тихо и проглотил горькое питье. Потом поменял местами стаканы и опрокинул второй, скорчив судорожную гримасу. Затем откинулся на спинку соломенного кресла и блаженно улыбнулся. Затерянные в бытийствующем прохожие проходили мимо, вверх ногами падая в доступное.

– Отчего же истину могут познать лишь лжецы? – вспомнил он загадку сегодняшнего дня. – Те, кто могут лгать, те знают как истину, так и неистину. То есть если истина есть абсурд, то те, кто лгут, а на самом деле прозрели истину, просто притворяются, что смысл существует.

Он заказал еще два стакана, открыл свой оранжевый блокнот и стал записывать разные мысли, приходившие в голову. Через некоторое время, подняв глаза, вдруг заметил на противоположной стороне площади нелепого господина в клетчатом пиджаке. Мало того что клетки на пиджаке были ярко-голубого и оранжевого цвета, и господин ехал на велосипеде с тремя огромными колесами, самое удивительное в нем было то, что в свободной руке он держал настоящий желтый подсолнух. Буффон протер глаза и изумленно уставился на господина. А тот пересек площадь, остановился неподалеку от кафе, слез с велосипеда, пристегнул его к поручню и пошел прямо на Буффона.

– Разрешите, – господин бесцеремонно подсел к столику. – Надеюсь, я не опоздал? – он протянул цветок.

– Откуда у вас подсолнух в это время года? – сказал опешивший Буффон.

– Меня зовут мсье Кочубей. Я знал, что вам понравится мой подарок.

– Не понял, – Буффон наклонился вперед.

– Да вы не волнуйтесь. Согласитесь, что, пожалуй, только мы двое в этом городе празднуем сегодня День Башмаков. Должен же у меня быть какой-нибудь опознавательный знак.

– Хм, – подозрительно хмыкнул Буффон. – Присоединяйтесь, – он кивнул на стакан.

– О, ля-ля, абсент! Как это невыносимо трогательно! – щурясь пропел Кочубей.

Они выпили по стакану. По правде говоря, Буффон не слишком обрадовался компаньону. Ему больше нравилось осознавать собственную оригинальность, находясь в гордом одиночестве. Хотя, впрочем, этот мсье с лукавым взглядом и недельной щетиной выглядел вполне душевно. Весь он был окружен ореолом дорогого аромата, из-под пиджака выбивался оранжевый галстук, штаны в оранжево-голубую полоску. Недолго думая Буффон заказал еще водки.

– Послушайте, а с чего вы взяли, будто я что-то отмечаю? Ведь у меня-то нет никаких опознавательных знаков, – пытаясь проанализировать ситуацию, поинтересовался Буффон.

– Да собственно об этом я и хотел с вами переговорить, – Кочубей почесал бороду. – Вы слышали что-нибудь про Дазайнеров?

– Дазайнеры? – Буффон поднял стакан и предложил чокнуться. После глотка отрицательно покачал головой.

– Так вот, вы один из них, – важно произнес Кочубей.

– А вы? – усмехнулся Буффон.

– «Ложной я назову всякую истину, при произнесении которой не слышится хохота», – процитировал Кочубей, демонстративно закатив глаза. – Ницше был мастером афоризмов, не так ли?

– Может, еще выпьем? – спросил озадаченный Буффон после паузы.

– Суть в том, – сказал деловито мсье Кочубей, подзывая официанта. – Два абсента, пожалуйста. Суть в том, что наш виновник торжества, как вы правильно заметили, неосторожно вторгся в устройство бытия. Ну и поскольку он сумел создать его гениальную копию, значит, оригинал был разложен на составляющие элементы. Соединить жизнь с прахом – вот что ему удалось. Соединять – разъединять, соединять – разъединять, соединять и снова разъединять – неплохое занятие для вечности, а?

Они еще выпили.

– В общем, занятие неплохое, только смысла опять никакого нет. Разве что занятие для него нашлось. Я ведь тоже только того и хочу, чтобы было какое-то занятие. Смысла не надо, все равно нет его. Но только бы не быть среди этих лжецов и псевдосчастливцев, – расчувствовался Буффон. – Пусть абсурд, но настоящий, реальный, подлинный!

Кочубей довольно откинулся на спинку кресла:

– Так, ну значит, мы договорились.

– О чем это? – не понял Буффон, жалея о своем горячем откровении, выплеснувшимся под влиянием абсента.

– О работе, конечно. Вообще-то я занимаюсь наймом. За вами пришлют, когда освободится вакансия.

– Какая вакансия? Я ни о чем не договаривался. Эх вы, а еще про Ван Гога мне толковали, – совершенно возмутился Буффон. – Не трогайте его своими меркантильными руками! А я-то уж решил! Купился! – он вскочил с кресла и бросился к выходу.

– Эй, вы забыли сумку, – крикнул ему вдогонку Кочубей, хохоча.