Маргарита Зирен - Подкидыш

О, как ветха история сия! И как же

Жил герой давно, что и припомнить уж нельзя,

В какой же было это век. В котором всё морское дно под

Властью царственных правлений населено было народом. Однако время Приключений начнёт не там свой долгий бег, но в замке знатного

Вельможи. Когда богач кичился б родом, когда, попав

В свои же сети, он понял, что на белом свете

Есть ценности и подороже.

ЧАСТЬ I

I

Царила скорбь в опочивальне. И челядь

Молча, словно тень, вокруг больного суетилась. Ведь

Был старик уже на грани нежданной смерти пятый день, болезни

Чувствуя не милость в своей измученной груди. Но вдруг все слуги вышли Вон, хозяйский выполнив указ. Когда б с торгового пути он был гонцами Возвращён. И в тот прощальный уже час, как горевал у хладных ног Вернейший друг, душою близкий! Коль он сквозь слёзы видеть

Мог от прошлой славы лишь огрызки. Былая мощь ушла из

Плоти, но хоть и был смертельно болен благодаря своей

Природе, за жизнь боролся ещё воин, с тоской глядел

Он на портрет юнца – кудрявого красавца. О ком

Молчал он много лет, раз сын позором

Был для старца.

Присесть он мужу указал и тихим

Голосом сказал:«Прошу тебя не отказать мне

В просьбе дерзкой, милый друг. Виденье мучает опять.

Всё представляется: сынок средь горя мечется и мук. Прошу

Мне душу успокоить, что не терзает его рок. Но где причал его?

Не знаю. И неважно, сколько стоить будут розыски, Калан. С тяжёлым Сердцем отправляю и во враждебный может стан, последний жертвуя

Покой. Людей надёжных собери и снаряди корабль мой. На честь

Твою надеюсь я. Письмо наследнику вручи, коль носит бедного

Земля. О, если жив бродяга милый!? Успеть бы встретится

Мне с ним. Я стар, совсем уж стал я хилый,

А скоро стану не живым».

Калан

–Отец вы мне хоть и не кровный!

Благодетель Вы мой скромный, который жизнь вторую

Дал. Пожелав дитя оставить, когда б избавился родитель. Но Ваш

Подкидыш возмужал. Готов плечо теперь подставить,

Чтоб опереться мог учитель.

барон

–Лежал, пищал комок на стуже.

Какой ты слабенький был, тощий. И кто б

Дитя узнал бы в муже? О, как налились силой мощи!

Оставил сын тогда меня, и онемела сердца зона. Когда ж тебя

Увидел я? Вселился в душу ты барона. Уж двадцать лет прошло с тех

Пор, но о другом сказать хочу. Послушай исповедь укор, быть может совесть Облегчу. Уж скоро смертная пора меня изгонит со двора, но умирать

Не смею с долгом. Прощенье буду я просить у тех, кого

В величье гордом пытался силою смирить.

И продолжал, прикрыв

Рукой глаза с непрошенной слезой:

«Достоин я на гробе танца за гнёт рождённый

Моей злостью. Ведь я не дал сынку и шанса, когда б сосватал

Ему гостью. Хоть и полна была презрений из рода графского гордячка,

Не принимал я возражений. Видать с душой стряслась болячка, коль мне Родниться захотелось. Ох, Жерар, прости зануду за моральную не зрелость! И явиться надо ж чуду! Сын влюбился в «голытьбу» и пожелал на ней Жениться. Но я, не внял его мольбу. И заперт был он словно птица

В башне с окнами в решётках. Вот что сделал я, Калан. А сам

Был в свадебных заботах, когда б созрел побега план.

Вот так сынка я и обидел, и больше

Я его не видел.»

Калан

–Мне история известна. Но зачем, мой господин,

О себе сказал не лестно? Уступить-то должен сын.

барон

–Да, если б вспомнил я себя,

Каким я был, девиц любя, я с сыном был бы

Подобрее. Да если б мне сказал отец: «Женись на «жабе»

Иль на «змее», веди «медузу» под венец.» Пожалуй, я сбежал бы

Тоже. И сын в меня, на то похоже. Я ждал его все эти годы,

Чтоб примирился он со мной. Но, может, он не знал

Свободы? Сидит, быть может, «голубь» мой

В цепях, сковавших ему грудь.

Калан

–Я отправляюсь спешно в путь, который полон пока тайн.

Но Вам… покой дарю ночей. Клянусь, найду его, хозяин!

Коль от замков лихих особ имею массу я ключей.

Он указал себе на лоб, затем

Он нежно руку взял и, прикоснувшись к ней

Губами, мошну тяжёлую поднял и вышел в ночь, загруженный

Делами. Теперь с надеждой только ждать осталось старому

Барону. Он знал, кого он посылал. О, если принято

Давать за ум и силу было бы корону,

Калан бы ею обладал.

II

Он изворочился в постели,

Хоть обнадёжил господина, сомненья власть

Над ним имела. Но лишь пуховая перина была свидетелем