Ева Лукьянова - Моэне

– Это ты зря, – голос принадлежал Алексу, но сейчас он не возбуждал, а повергал в ужас, – Я хотел по-хорошему, но видно не судьба.

С этими словами он притянул меня к себе и уставился на меня своими зелеными «фарами». Заслезились глаза, закружилась голова, слюна во рту стала вязкой, захотелось пить.

– Спи, – прошептал мне в губы Алекс, и я тут же уснула.

Когда очнулась, первое, что я подумала «Опять темно!». Но присмотревшись поняла, что это не темнота, а просто ночь. Надо мной мерцало множество звезд, запах травы и цветов щекотал ноздри. Я попыталась встать, но обнаружила, что руки и ноги связаны, и похоже давно, пальцы на руках уже не чувствовала. Тогда решила осмотреться и повернулась на бок. Передо мной предстала не обычная картина. Оказывается, я лежала на большом плоском камне, чуть в стороне от которого был круг голой земли. Вот по этому кругу и ползали те два бугая Лекс и Алекс, и негромко что-то бормотали. Глаза у обоих светились и в их свете я рассмотрела, что каждый из мужчин чертил какие-то бороздочки в земле, а после посыпал порошком.

«Секта» – с ужасом подумала я. Сейчас эти двое принесут нас в жертву. «Нас? Катя!» – я постаралась извернуться так, чтобы мне было лучше видно пространство вокруг. Как оказалось, не зря, справа от моего камня на земле лежало что-то похожее на мешок.

– Катя! Катя ты здесь? – прошептала в темноту. В ответ услышала радостное мычание.

– Тебе завязали рот? – и опять радостное мычание. Мешок на земле активно зашевелился и даже умудрился сесть, облокотившись спиной на камень. Тут я рассмотрела, что на самом деле мешок у Кати только голове.

– Ты прости меня, что я убежала и бросила тебя в ресторане одну, – в ответ донеслось не внятное мычание. Помолчали. Через пару минут я решила, что она на меня уже не злится.

– Ну и влипли мы подруга. Что делать будем? Есть предложения?

Судя по сопению в ответ, Катя пыталась намекнуть на мои скудные умственные способности, так как говорить она не может и предложений я от нее не дождусь. Но я этот посыл проигнорировала и сказала:

– Вот и у меня никаких идей. Хотела руки развязать, да пальцы не слушаются, – бросила взгляд на наших похитителей. Один из них закончил ползать и теперь внимательно смотрел на нас.

– Эй, нельзя ли чуть ослабить веревки, а то я рук не чувствую! – крикнула в их сторону.

Тот что ползал, остановился и внимательно на меня посмотрел:

– Лекс, ослабь чуть. Мне ее руки еще пригодятся.

Лекс, фыркнул, но пошел в мою сторону. А я так надеялась, что это он еще занят. Не особо церемонясь, он развернул меня к себе спиной и развязал веревки. Я так обрадовалась, но тут же поняла в чем дело. Пальцы не слушались совсем. Кроме того, руки потихоньку начинало колоть множеством иголочек. Ясно, что с такими руками веревки на ногах не развяжешь.

Повернувшись я с ненавистью посмотрела на Лекса. Когда он уже развернулся и собрался идти назад к Алексу, я крикнула:

– А Катя? Хоть мешок снимите, а то она в нем задохнется!

Лекс, бросил на меня недовольный взгляд, но мешок с Кати снял. Зря. Я увидела, что они сделали с моей подругой и слезы выступили на глазах. Волосы всклокочены и спутаны, а судя по темному пятну на затылке, ее огрели по голове, чем-то тяжелым. Катя задрала голову и посмотрела на меня. Вся правая сторона ее лица превратилась в огромный синяк.

– Ах ты, зверь! Ты что с ней сделал?! – взорвалась я, и даже попыталась залепить ему пощечину, но не дотянулась. Лекс гадко усмехнулся, и проскрипел:

– Это она из-за тебя пострадала, Алиса. Бросилась на защиту подруги, когда ты дала стрекоча, – пристыдил он меня. Я еще раз посмотрела на подругу и мне стало так гадко, противно от самой себя.

Тем временем Алеск закончил рисовать узоры на земле и коротко свистнул. Лекс обернулся, кивнул на что-то и опять пошел на нас. Да-да именно «на нас», потому что, когда ты сидишь или лежишь связанная, а на тебя надвигается такая «машина», да еще ночью посреди поля, по-другому и не сказать. Он легко подхватил Катю и закинул на плечо. Меня такой чести не удостоили. Перехватив за талию, просто понесли подмышкой, как папку с документами.

О сколько проклятий в адрес этого гада я успела мысленно произнести за те пару минут, что он нес нас в центр этого странного и немного пугающего рисунка. Больше всего он напоминал пентаграмму, вписанную в круг, состоящий из двух колец. Причем концы пентаграммы пересекали первое кольцо символов, но чуть не доходили до второго. Концы пентаграммы светились разными цветами: синим, зеленым, красным, белым и черным. В центре оказался нарисован простой круг, его контуры светились бледно желтым.