Николай Вязерский - Змей

«Некоторым желаниям лучше не сбываться»

Очень странно прозвучит, но я всегда знал эту историю, хотя мне ее и не рассказывали. Я ее слышал отрывками от своего отца, матери, их братьев и сестер, когда они собирались вместе на какой-то праздник, и после выпитого за столом или выходя покурить, рассказывали разные истории из своей деревенской жизни. И только спустя годы я понял, что все эти истории связаны и прошли сквозь года и события, оставив что-то недосказанное.

Я постараюсь описать эти события так, как по моему мнению они развивались, с того момента, с которого мне стало о них известно, хотя началось это гораздо раньше. Возможно, что-то дорисовало мое детское воображение, возможно так и было, не возьмусь судить и отстаивать. Только иногда буду прерывать и комментировать события, потому что описывать их я постараюсь теми словами и тем языком, которыми их когда-то пересказывали за широким столом, и которые могут быть не всем понятны в наше время. Я опущу все то, что на мой взгляд, хоть и интересно, но не относится напрямую к сути. И поэтому буду пропускать года и возможно десятилетия, иначе получится просто огромный рассказ, который, впрочем, может быть я когда-то и напишу.

Ну не буду утомлять вас пустыми разглагольствованиями. Начнем рассказ в далекой деревне, в середине прошлого столетия, когда электричество еще не во все уголки огромного Союза дошло (впрочем, в эту деревню его уже подвели, хотя большую часть времени его и не было).

Да и деревню даже называть не буду, потому что уже давно ее нет. Формально ее не стало, так как не перспективная. А на самом деле…

Да и странно, что через каких то 20 лет, после того как ее покинули жители, на ее месте нельзя было найти и следов, все заросло, покрылось не пролазанным лесом. И только старое кладбище, тоже все заросшее, напоминало своими размерами о том, что когда-то где-то рядом была большая деревня и может даже не одна. Ну об этом позже. А сейчас, давайте начнем…

Когда я был совсем еще маленький, в этом возрасте еще положено спать днем, я любил просыпаться днем под тихий разговор моей матери. Мы тогда летом приезжали в гости в родное село. Она тихим голосом разговаривала с «Нянькой», пожилой уже женщиной, которая когда-то воспитывала ее и еще пол деревни детей, пока родители были в поле или еще на каких колхозных работах. Та, полушепотом пересказывала ей все новости, которые произошли за год, пока они не виделись. И было в этом что-то спокойное и убаюкивающее, много из моих рассказов я тогда и подслушал. Вряд ли бы они рассказывали все это при ребенке. Так и наш герой, с которого я сейчас начну рассказ, проснулся ночью и услышал то, что ему не предназначалось.

Проснулся Володя от шёпота в передней избе, двустворчатая дверь была закрыта не плотно и в ночной тишине было слышно, как тяжело дышит мать. Володе почему-то показалась, что она только что от куда-то вернулась. В избе стоял какой-то странный запах, как будто печь давала угар, но печь сегодня не топили.

Ее шепот был уставший с надрывом, она часто прерывалась, как будто ей не хватало воздуха.

– Ведь семь домов пожёг, у Шурки то девять детей, у Паньки пятеро было. Всех пожег. Да ведь знала ведь, и не уберегла.

– Попей, попей, – голос отца был непривычно тревожный – ты приляг, может принести еще что

Но мать как будто не с ним разговаривала

– Ведь я же ее предупреждала, накличешь беду, не зови его, не зови. Она как на могиле заголосила, приди да забери нас с собой, я так и поняла, беда будет. А он то, силищу набрал, я такого и не помню, да и не было такого раньше. Каждый раз все больше и больше забирает, следующий раз и не знаю, как быть, ой горе, горе. Силищу то набрал, – голос становился еще тише, даже како-то чужой и незнакомый.

– Наташ, давай уедем. Мед продали, скотину в колхоз сдадим, дом тоже колхоз выкупит, пасеку, и уедем, подальше. Дом купим и забудем.

– Куда уедим, он так следующий раз всю деревню пожгёт, а то и не одну.

– Так сама говоришь, силищу набрал, да и не к нам он идет, а раз зовут, то сами дураки. Уедим, пока к нам горе не пришло, ведь не бабье это дело.. – но он не договорил – плохо? Совсем плохо? Ты ложись, ложись? – голос его дрожал – Спи, я рядом посижу.

Все затихло. Володя дрожал под стеганным одеялом, как бывает при сильной простуде. Он не понял, о чем говорили родители, но точно знал, что о чем то очень плохом. И как бывает в такие минуты в детстве, когда что-то плохое уже случилось, он очень быстро уснул.