Аристарх Барвихин - Монстры «Последнего рая»

Эксгибиционизм вообще стал в последнее время чуть ли не нормой.

«Добрый день. Меня зовут Пит. Вот уже двадцать лет как я алкоголик. Мои проблемы начались с того, что в пятилетнем возрасте моя бабушка поцеловала меня в попу». Или эта идиотская программа «Разденься за так». Разделся сам, научи раздеваться другого. Хорошо еще, что она идет поздно, когда дочка уже спит. А эти новости ровно в полночь! Продажи туалетной бумаги за последний месяц упали на 0,74 %. Боже, какой ужас! Но мы этого не скрываем, потому что в интересах общества знать, что происходит на самом деле. В суд города подали иски семь зверски изнасилованных своими женами мужей. После чего в экран лезет голова и знаменитый юрист всерьез рекомендует каждый раз подкреплять очередное взаимное влечение заранее составленными документами, а после завершения всего ставить под ним подписи о признании близости взаимоприемлемой и достаточно удовлетворившей обе стороны. О, господи! А чего стоит эта передача про дурное влияние Санта-Клаусов на сексуальное развитие детей?! Мало того, что с прошлого года перед входом в роль этих бедолаг проверяет полиция. Сегодня это считается недостаточным. В этом году Санта-Клаусам категорически запрещено целовать детей и гладить их по головам. Однако ничего не мешает проводить ежеквартальные всеамериканские конкурсы стриптиза, которые конечно же, отправляют чуть ли не половину выручки в детские фонды. И все под соусом грядущей вот-вот победы над венерическими заболеваниями. Конечно, без партнера оно, разумеется, безопасней, да и разочарований меньше. Так что оголяйтесь без страха и упрека под предлогом благотворительности. Вы оголитесь, а общество помощи несчастным сироткам вас прикроет.

Нет, конечно, он был не из тех, кто против хорошеньких женщин. Он был из тех, кто не считал, что шлепанье секретарш по круглой попке – это преступление, прощенья которому нет и быть не может. Иначе зачем они тогда надевают все их мини-юбочки, с трудом прикрывающие эти самые попки?! Да нет, они, конечно, правильно это делают. Как говорится: минимум материала для максимума обзора. Вот почему он никогда не нанимал на работу несимпатичных женщин. Потому что они обидчивы, глупы и практически сплошь феминистки. А феминизм – это гадость, к тому же заразная и не умирающая, как там над ним не смейся. Сэм был уверен, что единственный способ борьбы с феминисткой – ее полная блокада, лишение ее мужского общества. Пусть змея кусает свой собственный хвост. Ведь, как известно, дополнительные округлости и мягкие местечки совсем не уродуют женщину, а даже наоборот – украшают. Феминистки, признайтесь, наконец, что вы все такие, потому что ни к кому из вас мужчина не мечтает залезть под юбку!

Как это там повествует толковый словарь женского политкорректного языка «A Feminist Dictionary»? «Альтернативная внешность». То есть, попросту говоря – уродка. Этакий вагинальный американец, а по-человечески – американская женщина.

Стэн усмехнулся и подумал: «С ума сойдешь с этими уродками-феминистками! Они ведь всех нас мужчин зачислили в потенциальные насильники. Всех! А все потому, что мужики на их рожи смотреть не могут без тошноты. Вот и вся причина из злобы. Чем больше злятся, тем больше становятся уродками. Не встает на них у мужиков, вот и все. Извращенцы, разумеется, не в счет. Кстати, как они там называют нашего общего с настоящими женщинами друга? Ах, да: «Пенис есть увеличенный клитор. Синонимы: удлиненный половой орган, заменитель фаллоимитатора. Слово пенис считается неполиткорректным, поскольку указывает на отличие женщин от мужчин».

Да… ну и ну…

Стэн усмехнулся еще раз и открыл окно машины в надежде, что оттуда хоть немного подует ветерок. Но снаружи было по-прежнему жарко и невероятно душно. Ослепительно-белое солнце прямо из окна било ему по глазам. Он вытер со лба пот, закрыл окно, достал из автомобильного холодильника бутылку с любимой сладкой водой, отпил из нее. Несколько капель воды упало на рукав пиджака, и Стэн выругался: вскоре должно было состояться совещание у президента компании, а потому он должен быть в идеальной форме.

Наконец длинная змея машин тронулась и медленно вползла в город. Вскоре он уже вошел в офисное здание. Через минуту-другую он покинул лифт на верхнем, главном этаже, свернул направо по коридору, раскланиваясь с коллегами, снова свернул, теперь уже налево. Здесь было тихо и гулко. Безликие одинаковые комнаты, безликие работники в одинаковых черных костюмах. Элита корпорации.