Ильяс Найманов - Страж Монолита 2. Фантастический роман

Наконец, поставив деревянную подставку на стол, он водрузил на нее широкую сковороду, на которой шипели и пенились согнутые жаром шкварки и расползались яркие желтки на ажурных, пронизанных дырочками белках. Густо посолив крупной серой солью, он бросил туда пару веточек травки и закрыл сковородку эмалированной крышкой, явно не принадлежавшей этому прибору.

– Пусть дойдет, – двинув бровями, посоветовал дед. – Ну давай, Егорка, по малой.

Они чокнулись. Пятьдесят грамм водки казаков на голодный желудок огненной змеей скрутились внутри. Крякнув, Лесник снял крышку. Аромат, вырвавшийся вместе с облаком пара, заставил Бобра прослезиться от умиления. Совершенно несложное блюдо пахло просто божественно. Удовлетворившись реакцией сталкера, Лесник подвинул к нему корзинку с крупно нарезанными ломтями хлеба.

– Ну давай сынку, угощайся.

Плотно поев и с трудом опустошив сковороду, они вышли и сели на деревянное крыльцо. День близился к концу, небо, частично видимое с освобожденной от молчаливых деревьев делянки, начинало темнеть с одной стороны. Раскурив самокрутку, испустившую душистый аромат самосада в вечернем воздухе, Лесник начал главный разговор.

– Ну что, Бобр, хочешь знать, почему Зона тебе сна не давала, да еще и подарками своими наградила?

Сталкер промолчал. Лесник, правильно понявший его молчание, слегка кивнул головой, затянулся и выпустил струю дыма в землю.

– Беда у Зоны большая.

– Что за беда? – внимательно глядя на Лесника, спросил он.

А где-то внутри вновь появилось и усилилось ощущение его беспокойного состояния, не дававшее ему не только спать, но и мыслить.

– Извести ее хотят. Люди, – с этими словами дед выкинул только что раскуренную цигарку во двор.

Окурок, пролетев пару метров, стукнулся о невидимое и, рассыпая красные, тухнущие в полете искры, упал на землю. Из ниоткуда раздалось удивленное бульканье.

– Извини, Старый, нечего тебе тут стоять, иди.

Пустота удрученно вздохнула. Вспыхнули огоньки глаз и, медленно качаясь, двинулись в сторону открытой дверцы сарая.

– Так ее все время извести хотят, сколько я знаю, что за беда?

– Теперь, Егорушка, большие силы хотят, раньше так, человек малый или конторка задохлая, а теперь тучи, не чета прежним, идут. Солдатики да Долговцы скопом пойдут, но большей частью Долг опасен, только не долговские там ребятки сейчас, а те другие, злые, черные. Зона их не видит и управы найти не может. А они уже кто год, кто месяцы в Долге служат, ума да хитрости набираются, чтобы, значит, в аномалию не попасть, мутанта шибче убить, да кто как дружит в округе, учатся и копят силушку-то.

– А военные как?

– Военные, Егор, никак – муляж они соломенный, высадят их на вертолетах, и будут они монолитовцев огнем дразнить, а те, значит, отбиваться будут. Так все силы и будут стягивать, а черные тем временем, ну, которые в долговской форме, пойдут своим ходом напрямую, на Монолит пойдут и толь взорвут, толь пушкой специальной шарахнут – то Зона сама не ведает.

– Так это все Зона тебе рассказала?

– Конечно, сталкер, чего ж тут мудреного. Все мысли сюда стекаются в черные клетки, да ты сам знаешь, а там же кроме убить, отнять и твое-мое другая чернота имеется, вот оттуда-то и все планы Зона видит, особенно то, что ее напрямую касается. И обидно ей, что извести ее хотят, а недавно пришло, что вот-вот начнется операция какая-то – шибко уж много мыслей про нее пошло. Вот тебе и мне и не спится, вот и зверье не спокойное все, не может и не хочет она печаль свою скрыть, а ты же навродь как помазанник ее стал. К Монолиту тебя сам Страж пустил, стало быть, чист ты перед Зоной, вот и видит теперь тебя она, да и все, значит, дети ее.

Лесник сделал паузу, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Защитник ей нужен, тот, кто сможет уберечь ее от беды от этой.

Дед опустил голову.

– Я старый, силы не те, Доктор совсем не по этой части.

Неожиданно голос Лесника зазвенел несвойственными ему звонкими, чужеродными нотками, голова неестественно медленно, словно только что пришедшего в себя человека, повернулась к Бобру.

– А вот ты, Сталкер, – глаза Лесника заполонил зеленый огонь, – ты – можешь!

Лесник закрыл глаза.

Егор вздрогнул. Мороз пробежал по коже, сковав ледяными иглами тело, и, впрыгнув в каждую волосинку на теле, вызвал болезненное ощущение по всей коже. Зона сама сказала главные слова ему. Он промолчал. Та, все-таки уже несколько дней назад минувшая история начала забываться и становиться действительно какой-то правильной ожидаемой точкой, определяющей его, Егора, суть. Сталкер чувствовал что-то древнее и одновременно молодое и разумное, исходящее не столько от Лесника, сколько от того, что говорило с ним секунды назад, но часть его разума, разума сталкера, отказывалась вот так с размаху поверить в его причастность к этому. Возможно, раньше Бобр просто проигнорировал такое проявление Зоны, сославшись на галлюцинации, но теперь он просто не смог этого сделать. Какая-та часть ранее существовавшего в нем критического мышления теперь сломалась, и сорванные со шпонок шестерни никак не могли закрыть дверь, через которую Зона заглядывала внутрь сталкера, когда ей этого захочется. Они лишь вяло проворачивались, но, не находя видимого эффекта, выключались. Это могло бы свести с ума и, наверное, сводило, но сталкер не сопротивлялся этому. Он не противопоставлял свой человеческий рассудок, которым все реже и реже приходится пользоваться, происходившему вокруг. Толика здравого смысла, присутствовавшего в нем, не пыталась оценить стандартными человеческими рамками мышления происходящее здесь и видимое глазами. Даже поговорка, что «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать», работающая там, на Большой земле, вполне могла быть заменена здесь, в Зоне, на «лучше один раз почувствовать, чем сто раз увидеть», – настолько сильно менялся сталкер, выживший в средней и глубокой Зоне.