Артур Раин - Город тысячи зеркал 2. Фалькон

– Ого, какое бревно к берегу прибило.

Тихий мелодичный голос, явно принадлежащий молодой девушке, само собой быстро поставил Элемроса… хотел бы я сказать на ноги, но тогда пришлось бы врать. Элемросу удалось встать лишь на четвереньки. Именно так, уткнувшись носом в изящные сапожки, он и познакомился с той девицей, из-за которой все эта уже новая наша с вами история и началась. Когда позже Элемрос пытался вспомнить, что же именно его тогда поразило в этой девушке, то он никак не мог этого сделать. В тот момент, когда ты стоишь на четвереньках перед прекрасной незнакомкой, стыд от унизительного положения здорово мешает запоминанию любых деталей. Я сейчас держу перед собой портрет Илории, и могу лишь сказать, что ничего сверхординарного в ее облике нет и не было. Хрустально-голубые глаза, словно два сапфира вмерзшие в безупречно чистые льдинки, прямые черные волосы, падающие на плечи и стекающие по спине до самого пояса идеальным водопадом, хрупкая изящная фигура в легком брючном костюме цвета спелого кокоса… вот и все. Красиво, почти безупречно, но вполне себе обычно. Но это была практически безупречно красивая девушка, стоявшая перед Элемросом на берегу волшебного озера Лимор в долине Ваа. Ее волосы трепал прохладный ветер, прилетевший с заснеженных вершин Имбраильских гор и чарующий аромат Илории, смешивался с ним в идеально бьющий в юную голову коктейль. У Элемроса не было шансов спастись. Да и какие шансы могли быть у четырнадцатилетнего подростка, только что встретившего свою самую первую, самую что ни на есть волшебную девушку. “А как же Фелисия?”: – спросите вы. Ну что вам сказать? Вы уже понимаете разницу между подругой и подружкой? Тогда объяснять больше и нечего. Если я узнаю, что заставляет молодого человека проходить мимо одной девушки, а возле второй замирать на всю жизнь, я вам обязательно напишу. Но учитывая тот факт, что за последние несколько тысяч лет никому еще не удавалось разгадать эту загадку, я бы на вашем месте не особенно надеялся.

– С каждым годом призванные становятся все хуже и хуже, – скептически качая головой сказала тем временем девушка, глядя на очумевшего Элемроса. – Тебя хотя бы не тошнит, я надеюсь? Эти сапоги совсем новые.

Прийти в себя нашему герою помогла Фелисия. Вернее, ее пинок в… бедро, который она отвесила пялящемуся во все глаза Элемросу, выходя из воды.

– Челюсть подбери, – фыркнула Фел, склоняя голову набок и отжимая волосы. – Привет, Илория. В следующий раз приходи без одежды, может очередного призванного инфаркт хватит, тебе на радость.

– Так я и в одежде неплохо справляюсь, – театрально хлопая ресницами сказала Илория. – Ну да ладно. С вашего позволения я тогда исполню обязательную программу и уберусь отсюда.

Илория театрально откашлялась и заговорила. Не знаю, специально ли она придала своему голосу чарующую мягкость… да что я вру! Конечно специально.

– Приветствую тебя, призванный, тот, кого фатумлимор отыскал в глубинах темной вселенной. Приветствую тебя у города тысячи зеркал, из которого никто не выходит тем, кем был до этого, но не меняется ни на йоту. Приветствую тебя, на пороге самого величайшего события в твоей жизни.

Илория поклонилась, после чего изящно присела в глубоком реверансе, попутно ослепительно улыбнувшись остолбеневшему Элемросу.

– Традиционное тройное приветствие? Реверанс? Улыбка? – фыркнула Фел. – От самой Илории? Что, конец света уже близок?

– Из серии мелочь, но приятно, – сладенько ухмыльнулась Илория, удаляясь прочь. – Мальчик уже пускает слюни, так что мое дело сделано.

Элемрос хотел было на нее разозлиться, но попросту не мог. Она могла звать его хоть мальчик, хоть пальчик, или еще, как угодно. Ему было все равно.

– Если бы бастерии превращались не только в котов, – свирепо проворчала Фелисия, – эта становилась бы старой козой.

Не смотря на свои вновь приобретенные чувства к волшебной незнакомке, Элемрос не мог не рассмеяться.

– Значит, она тоже бастерия? – отсмеявшись спросил Элемрос, глядя вслед почти уже скрывшейся из виду Илории. – Твоя коллега?

– Рангом повыше, – буркнула Фелисия, поправляя пояс. – Опять вспомню про превращения: если бы порода ткотов зависела от наших заслуг и опыта, то она превращалась бы в породистую тварь с километровой родословной, а я бы в дворового Ваську.

Краем сознания Элемрос отметил, что беспечно звучащие слова Фел странно противоречили ее слегка напряженному взгляду. Однако возникшие в его голове подозрения почти мгновенно исчезли, стертые теплым ветром с запахом клевера.