Марина Баринова - Криасморский договор. Пляска на плахе

– Быстрее, ваша рохлесть! – добежав до леса, Ириталь забралась на пень и помахала рукой. – Кстати, ты снова проиграл.

Ему оставалось лишь тихо ворчать, спотыкаясь о коряги. Ириталь Урданан наверняка была самой быстроногой уроженкой Латандаля и совершенно точно – красивейшей женщиной во всем мире. Ей прочили великое будущее: счастливица с Меткой Гинтаре на теле рождалась раз в столетие и могла принадлежать либо императору, либо богу. И Грегора, конечно же, угораздило по уши втрескаться в эту недоступную красавицу. У них вообще все вышло неправильно: Грегору выпала честь быть почетным защитником Ириталь в Хайлигланде, а она возьми да ответь на его любовь. Годы шли, они оба давно достигли зрелости, но чувств друг к другу не утратили. Правда, чем старше становилась Ириталь, тем реже им удавалось видеться: свита высокородной латанийки охраняла девицу, точно сокровище. Впрочем, хитрости ей было не занимать, и она порой находила способы остаться с Грегором наедине. Беда была лишь в том, что в первую очередь они обманывали сами себя. Знали же, что чем дольше поддерживают эту тайную связь, тем больнее ударит неминуемое расставание.

Хуже всего было то, что ни Грегор, ни Ириталь понятия не имели, когда этот момент настанет – Знак Божий мог появиться хоть завтра. И потому Ириталь Урданан проживала каждый день с Грегором как последний.

– Ну же! – крикнула она. – Где ты?

Усилием воли Грегор заставил себя отвлечься. Думать о плохом не хотелось, особенно сегодня. Весь Хайлигланд праздновал долгожданный приход весны, да и с погодой наконец-то повезло. Жители столичного Эллисдора и окрестностей высыпали на улицу, праздновали, угощали друг друга свежим элем, пели песни. Молодежь затеяла на едва зазеленевших лугах игры, а танцы грозили закончиться лишь на рассвете. Но Грегор любил праздники еще и за то, что во время гуляний они с Ириталь могли улизнуть в какое-нибудь укромное местечко. Вот и сейчас латанийка свернула с тропинки и зашагала к большому поваленному дереву, их излюбленному месту.

Грегор догнал ее на опушке – девушка распустила золотистую косу, заткнула подол юбки за пояс и увлеченно скребла дерево ножичком.

– Зачем? – спросил хайлигландец, расстелив плащ.

– Хец, сын конюха, заболел. Отвар из этого гриба хорошо снимает жар. Решила взять, раз увидела.

Грегор дождался, пока Ириталь закончит, а затем притянул к себе и зарылся носом в ее в волосы – макушка девушки доставала ему ровно до подбородка. Наверняка смотрелись они смешно, но ему нравилась ее хрупкость, и хотелось ее оберегать. Впрочем, по сравнению с этой утонченной особой чаще всего он ощущал себя грубым и необразованным чурбаном.

– Не удивлен, что здесь тебя так любят, – сказал он, крепче обняв девушку. – Мой народ ценит, когда знать не задирает нос. Все и так верят в твое божественное происхождение, а после проявления сострадания к простым смертным и вовсе начнут считать живой святой.

– Брось! – отмахнулась латанийка. – Я делаю это не для того, чтобы меня все любили. Да и не верю во все эти божественные знаки.

– Но верят у тебя на родине. И во всей империи. – Грегор выпустил девушку из объятий, бухнулся на колени и раскинул руки в стороны, передразнивая экстаз иных проповедников. – Вижу как наяву – толпы страждущих идут к Ириталь Благочестивой, чтобы получить частичку святости в надежде на исцеление!

Латанийка звонко расхохоталась.

– Я – и благочестивая? После всех запретов, что мы с тобой нарушили? – она нависла над ним, назидательно грозя пальцем. – Гореть нам, проклятым грешникам, в Арзиматовом пекле!

– А что? Выглядишь ты и так почти как богиня. Глядишь, придет час, и я к тебе приползу с просьбой. Буду умолять благословить на какую-нибудь глупость вроде женитьбы на толстозадой графской дочке, которую мне непременно навяжут советники.

Ириталь от неожиданности выронила ножичек.

– Зачем ты так? – она говорила твердо, но по ее глазам Грегор понял, что переборщил. – Почему говоришь такие вещи, зная о моих долге и чувствах? Я ведь не выбирала участь родиться с Меткой. Не выбирала судьбу быть человеком, за которого все решают правители, советники да жрецы. Да, все это время я делаю, что прикажут, но такой судьбы я не хотела.

– Прости, я…

Ириталь жестом заставила его замолчать.

– Каждый день я просыпаюсь, моля Хранителя не давать Знаков, которые святоши смогут трактовать, как им будет удобно. Все, о чем я прошу в молитвах – остаться с тобой еще ненадолго. Будь моя воля, я бы отреклась от своего положения, от этой проклятой избранности, от осточертевшего посольства и необходимости разъезжать по всей империи и быть для людей живым символом того, во что сама не верю! Да только как это возможно? – Ириталь склонила голову и раздраженно вытерла мокрую щеку рукавом. Вечно она храбрилась и ненавидела плакать при свидетелях – воспитание и характер брали свое. – Если рождаешься с Меткой Гинтаре, себе не принадлежишь – таков закон. Либо меня выдадут за императора, либо, если Знак так и не проявится, запрут в монастыре до конца дней.