Яцек Комуда - Якса. Бес идет за мной

Вошел в круг света, не уверенный, как поступит родитель. Килиан заморгал, гримаса не то сожаления, не то злости искривила его сморщенное старческое лицо.

– Ха, ты здесь… – сказал он. – Ты здесь. Точно ты? Не мара? Не стрыгон?

– Отец, прошу! – Чамбор припал на колено, взял тяжелую, изборожденную морщинами руку старика и поцеловал ее.

– Должно быть, и вправду ты, – проворчал наконец старик. – Да-а, в таком уж разе помоги мне встать.

Приподнимался, обеими руками опираясь на гладкие поручни стула, но сам не сделал ни шагу. Его кости были разбиты и выкручены, ноги слабы. Так вышли ему боком на старости лет старые раны от битв и сражений, которые он вел в урочище, на месте града, где многие годы тому назад победил визгуна, державшего в страхе околицу и на чьем логове заложил тогда Дедичи.

Нынче он едва стоял, подпершись костылем, но рука его еще оставалась тяжела. Даже теперь, когда он опирался на Чамбора, прежде чем уйти, потянулся к стулу и взял прислоненную там длинную тяжелую палицу, что заканчивалась копытцем серны, а ниже шел длинный плетеный бич.

– Пойдем, сыне, вниз. Проведи меня.

Спускались они медленно, мерно. Старик смотрел в никуда.

– Ну, что зенки вылупили? – прохрипел дочкам и Яранту. – Подавайте вечерю; не видите, Чамбор вернулся. Есса! Не могло быть иначе, не мог он погибнуть. Моя кровь в нем, всякому видно.

Горбатый Ярант покорно согнулся.

Слуги подбросили дров в очаг; разгорелась смоляная щепа, запылали лампадки. Сестры и домашние расселись на лавках вокруг стола, где уже стояли глиняные миски с коржами, просяная юшка и каша со шкварками. Впрочем, старого сала было куда больше, чем кусочков мяса. Еще – мед в кувшинчиках, загустевший будто камень и холодный, прямо из глубокого погреба. Пиво и древесный сок, что разливали по деревянным кубкам и рогам только для Килиана и старшего сына. Ярант присел подальше от отца, на углу стола, внимательно глядя на брата, который ел, разрывая коржи, почти давился и больше вталкивая еду в рот, чем наслаждаясь вкусом.

– Хорошо, что я вернулся, – сказал наконец Чамбор, поднимая полный рог пива. – Не надеялся застать вас живых-здоровых.

– Хунгуры были тут чуть раньше тебя. Сожгли село, но я, – сказал Килиан, – успел приказать хлопам спрятаться в бору. Хаты отстроят к лету. Если мы вообще его дождемся.

– Вы оборонялись?

– Они не пытались нас захватить. Орды жгли безоружные села, но обходили грады и замки. Не было у них времени, пошли на север, – махнул отец над столом, – на Скальницу. Но еще вспомнят о нас.

– Со всех окрестностей, – сказала Мила, – только мы и остались.

– Говорят, – продолжал Килиан, – князь Дреговии и Мирча Старый предали, били челом хунгурскому псу на поле боя, где еще кровь Лазаря не выстыла.

– Господарь предал дважды. Сперва в битве, потом в бегстве. Затворил перед нами Нижние Врата. Позволил вырезать недобитков. Я едва оттуда выбрался.

– Позже мерзавец отворил их перед новыми хозяевами, – пробормотал отец. – Пропустил хунгуров через Круг Гор. Проклятый сын черной шлюхи, монтанский пес бесхвостый. Это у них семейное. Где твои люди?

– Остались на Рябом поле. В вечном сне, отец.

– Проклятая доля! – заворчал отец. – Конь четыре гривны стоил, воз и припасы – три. Броня и оружие для пахолков – вдвое больше. Надеюсь, ты хотя бы с мечом вернулся?

– Меч лежит рядом с Ольком и Нарогом. Я потерял его в битве. Не гневайтесь, он хорошо мне послужил.

– И ты вернулся без оружия, сам один, без коня! – рявкнул Килиан. Вдруг схватил палицу, замахнулся, а его усы встали дыбом, словно у дикого животного.

Но удара не последовало. Чамбор протянул руку, схватил палицу на лету, поймав перепуганные взгляды побледневших сестер.

– Давайте без этого… спокойнее, отец! Потеряете силы, и что вам с того? Меч я всегда новый найду. Сам добуду, если ваши все заржавели.

– Пять хунгурских голов украшает ворота Дедичей. А ты хотя бы одну срубил в этом походе?

– Важнее, что привез назад собственную, – Чамбор постучал себя по лбу. – На плечах. Немногим такая штука удалась.

– Ярант! – Килиан люто, словно клинком, резал слова. – Ступай сюда, поклонись отцу за провинности свои и брата!

– И какие же, – простонала Мила, – у него провинности, господин отец?

– Молчи!

Младший сын медленно встал, согбенный, будто горб его весил вдвое больше, чем ранее. Уже подходил и терпеливо подставлял отцу спину, когда между ними встал Чамбор.

– Хватит, отец, – сказал он. – Не делай такого, когда орда топчет наш край. Нынче мы должны оставаться едиными. Да и что тебе с того, что выплеснешь ярость на Яранта. Попробуй на меня. Когда раньше ты гордо вышагивал своими ногами, всегда выбирал лесного секача и медведя вместо зайца. Я с покорностью приму удары, пока ты еще можешь говорить. Но что станется позже, когда власть над Дедичами приму я и буду помнить о твоих оскорблениях?