Александра Пушкина - За три истории до Летописи

Она кусает нижнюю губу. Силится вытолкнуть слова из-за сведённой челюсти, но вместо этого разражается слезами. У Тофа обрывается сердце, и падает в глубокий тёмный колодец, откуда не видно неба.

– Мам… дядя Роффа?

Она кивает, всё ещё не в силах прервать потоки слёз.

«Но откуда ей знать?» – мелькает паническая мысль, когда Тоф бережно прижимает к себе хрупкую женщину.

«Может, это слухи? Сплетни глупых женщин?»

– Я была в лазарете, – еле слышно произносит из глубины сыновних объятий мама. – Помогала госпоже Хексен, когда их начали приносить. Тоф, их несут, похоже, до сих пор! Лазарет уже переполнен, а их всё несут…. Я ушла только на часок, чтобы тебя найти, а потом – назад….

– А дядя, мам? – осторожно напомнил ей младший Рока.

Ещё пара всхлипов, и мама всё же справилась с собой. Кетти Рока была слабой женщиной, но ради сына, порой, старалась быть сильнее.

– Они принесли Текка Фрида. Обмороженного всего. Он… он рассказал, что по ним ударило белым льдом. И Роффа… он был ближе. Текк сказал… сказал, что когда Роффа замёрз, какая-то тварь снесла ему лапой голову, как будто он был не живым форситом, а ледяной статуей… зачем, Тоф?! Зачем он мне это рассказал?!

Её затрясло, и Тоффин вновь услышал глухие рыдания. Мантия грозила промокнуть на груди, но разве это беда? А сам Тоф сидел в своём глубоком чёрном колодце – гулком и холодном, и отстранённо думал, что Текк, наверное, просто не хотел давать им ложную надежду. И правильно, ведь теперь она в дефиците.

– Мам, – наконец, смог он произнести, – может, отвести тебя домой?

При слове «дом» в животе настойчиво заурчало.

– Н-нет, – Кетти, наконец, оторвалась от сына. – Мне нужно в лазарет. Я обещала. И малышка Рута не справится пока. А ты иди! Там под подушкой стоит каша. Ещё теплая должна быть. На полке в коробе – хлеб. И молоко в леднике.

Слёзы высохли. Мама вспомнила, что у неё есть голодный сын, о котором надо позаботиться. Будто бы даже приободрилась.

Как ни странно, перед лицом реальной опасности, город ожил. Он тревожно гудел, торопился, плакал, робко улыбался, напряжённо готовился. Хоронил погибших и надеялся на живых.

– Взрослые говорят, что дома и стены воюют, – убеждённо рассказывал Ной, когда они с Рутой, бледной и погружённой в себя, снова встретились с Тофом. На сей раз, у причалов, где готовились к отплытию несколько больших парусников. На случай, если город удержать не получится. – К нам сегодня папин друг заходил. Раненый, но уверен в победе.

– Они были уверены и три дня назад, – играя желваками, произнёс Тоф.

– Даже те, кто в лазарете, ещё надеются, – глядя в одну точку, произнесла Рута. – Даже самые… тяжёлые….

Она с усилием сглотнула, явно вспомнив что-то неприятное.

– Да уж, надежда – это всё, что у нас есть, – Тоф зябко повёл плечами, скрестив на груди руки. – Если она уничтожила самые боеспособные части Фора, что сможем ей противопоставить мы?

Почему-то в памяти всплыл переданный матерью рассказ о гибели дяди. Этим Тоф предпочёл не делиться с друзьями – слишком страшным и личным казались ему эти воспоминания раненого форсита. Просто сказал, что Роффа погиб.

Рута, со стоящими в глазах слезами, пыталась ободрить друга, но Тофа это только раздражало. Ной же потупился, сжав губы. Сочувствовать он не умел, и, видимо, интуитивно чувствовал, что с его стороны это будет выглядеть снисхождением счастливого человека. Но по тому, как побледнело лицо друга, Тоф понял, что ему тоже небезразлично горе семьи Рока.

– Я сегодня спросил отца, нельзя ли вызвать к нам подмогу с Перекрёстка… – произнёс невпопад Ной. – Но он сказал, что это невозможно, и что я должен бы уже об этом знать.

– Перекрёсток, это другой мир, с которым связывается Привратник? – отстранённо уточнил Тоф.

– Угу.

– А почему… нельзя? – Рута обернулась к брату.

– Потому что для перемещения человека нужно создать временной и пространственный карман, в котором есть… дырка. А потом этой дыркой перевернуть к своему миру. Это знаешь, сколько сил отнимает? Папа прав, конечно, это я – дурак.

– Это ты сам про карман придумал? – заинтересовалась сестра.

– Куда мне, – вздохнул Ной, – отец рассказал, когда я не мог понять.

– Хорошо бы эту ледяную тварь в карман засунуть, и отправить в другой мир, – зло бросил Тоф.

Воцарилось молчание, прерываемое гулким плеском воды о причал, пронзительными воплями чаек и окриками доковых рабочих.

– Ну… это, наверное, можно, – произнёс, наконец, Ной. – Только подобраться как-то нужно….